– Афанасий Семенович, миленький, отправь меня лучше на передовую. Ну не губи ты мое сердце. Кого здесь обучать? Это ж дети еще! Пусть бегут к мамкам да помогают на посеве. Жрать-то что-то нужно будет осенью, – упрашивал слезно Степан.

– Все! Цыц мне! Расплакался он! Димка?

Дмитрий бежал к дядьке как ошпаренный, поглядывая в разные стороны.

– На вот, возьми бумагу и займись переписью вновь прибывших, чтобы на каждого личное дело было, – говорил дядька. А ты, Степан, займись казаками. Расхлябались мне тута! – с такими словами Тюрин удалился.

Хлопушин ехидно улыбался в сторонке, а малолетки стояли и хлопали глазками, посматривая на своего нового командира. Делать было нечего, Степан начал строить казаков.

– Стройтесь, братцы, покажем, командиру, на что мы способны! – кто-то крикнул из толпы малолеток.

Шли дни, недели и очень быстро рядом со станицей вырос целый городок. В нем размещались новобранцы, а Степан с Димкой обучали их военному делу. Все было устроено по высшему военному образцу. Построения, перекличка и целый день занятия военному делу. Димка каждый день командовал молодыми казаками.

За бугром, чуть поодаль лагеря был организован полигон, где молодые казаки сходились в рубке, стреляли по мишеням, обучались тактике, а после, чистили винтовки и занимались бытовыми делами. Степан внимательно вникал в процесс обучения и после первой недели полюбил своих казаков, да так, что уже не представлял, как он обходился бы без них.

Хлопушин тоже находился в лагере и выполнял разные поручения старшины Тюрина, который руководил всем процессом. Кроме того, в станице был организован полк из боевых казаков, которые примкнули к лагерю из ближайших хуторов и станиц. Часто можно было заметить в лагере отца и сына. Первый служил в полку, а второй – у Степана. Одним словом, жизнь бурлила, а на фронте были успехи. Казаки выдавливали большевиков с Дона.

В один из солнечных дней Степан сидел на мешках с провиантом и наблюдал, как молодые казаки рубятся шашками. Димка стоял рядом и громко кричал на казаков, исправляя их ошибки. Он был искусным мастером рубиться на шашках, даже Степан ему порой удивлялся.

Послышался грохот и шум копыт – это мчался сам Афанасий Семенович. Степан обернулся и увидел дядьку.

– Степан, собирайся в станицу, гости к тебе пожаловали!

– Какие такие еще гости? – удивленно спросил Степан.

– Батя да Иринка приехали. Не удержалась, уговорила старика, – крикнул дядька.

Степан услышал новость, что жена в станице и мигом помчался к коню, только на ходу кричал Димке и давал указания. Он с ходу оседлал лошадь и поскакал в станицу. Там его уже ждала Ирина с гостинцами, а Иван Тимофеевич ходил среди служивых казаков и чему-то пытался их научить. Ворчал казак, как обычно.

Увидев Степана, жена помчалась к нему навстречу, только живот придерживала.

– Дуреха! Ох, дуреха! Куда это тебя понесло в такую даль! – кричал Степан, спрыгивая с коня, обнимая Ирину.

– Не могла удержаться! Уговорила папаню приехать к тебе!

– Ох, дуреха моя! – продолжал причитать Степан, а сам был рад и только прижимал жену все крепче и крепче.

– Не ешь, наверное, ничего тута! Вижу, что голодный! Пошли, повечерять будем! – говорила Ирина.

– Рано еще. Димку дождемся, и все вместе вечерять будем, – сказал Степан.

– Ну хватит, покахаться на людя́х, – кричал Иван Тимофеевич, приближаясь к сыну. Ковыляя своей неторопливой походкой, подошел к Степану да поправил ему фуражку.

– Батя, давай, хоть прижмемся, что ль! – с улыбкой сказал Степан.

– Тьфу ты, дурень, тоже вздумал мне. Где этот балбес? – проворчал Иван Тимофеевич.