Рашен-2 Тимофей Дымов
Глава 1. В новом мире
Сколько проспал, я не помню. Счастливые часов не наблюдают. А сейчас я был весьма счастлив. Еще бы! Послать на хер высшее руководство города со всей их фашистской требухой и после этого остаться в живых. А потом фантастическим образом вырваться из вонючих морозных лап Сибирейской тайги и оказаться на шелковых простынях в объятьях женщины неземной красоты и солидной должности. Это даже не рядовое везение, а промысел божий.
И вообще последние три недели с полной уверенностью можно назвать медовым месяцем. Я остался жить у Марии, или просто Машки, как я ее ласково называл. Выяснилось, что она служит большим начальником в СС. СС – это социальная служба, отвечающая за контроль над личным благосостоянием граждан Русии. Например, если кто-то начинал жить не по средствам и покупал себе второй телевизор или личный автомобиль (не будучи руководителем хотя бы среднего звена), его тут же «цап-царап» и направляли на специальные курсы. А уж там бравые молодцы выбивали тягу к мещанству, на практике показывая: если сверчок не знает свой шесток, то этот шесток может легко оказаться в заднице сверчка.
Социальная Служба не только контролировала траты каждого русиянца, но и сама устанавливала уровень допустимых доходов (читай: уровень жизни). Специально для этих целей была разработана шкала «социальной нужности». Мне даже удалось подсмотреть этот документ, когда однажды, придя с работы, Мария небрежно бросила портфель на диван и из него выпали несколько бумаг. Шкала социальной нужности представляла собой таблицу, в которой в одном столбце были перечислены необходимые качества, во втором проставлены проценты, в третьем оговорены условия начисления. Выглядело это так:
№ п\п
Социальное качество
Процент влияния на совокупный доход
Обязательное условие для начисления процента
1.
Любовь и уважение к русиянским вождям
51%
любое крамольное слово или текст, грязный намек, дурная мысль навсегда обнуляют показатель
2.
Желание уничтожать инакомыслящих
25%
обязательное личное участие в актах уничтожения
3.
Неприятие точки зрения, отличной от русиянской
15%
обязательное личное участие в актах осуждения
4.
Желание пожертвовать собой ради русиянских идеалов
5%
начисляется только после смерти
5.
Любовь и уважение к людям, лояльным к русиянской власти
2%
показатель обнуляется навсегда, если русиянец вовремя не распознал, что вчерашний друг стал врагом
6.
Желание повысить свой социальный статус
1%
показатель несущественный
7.
Желание быть полезным своей стране
1%
показатель несущественный
Со временем разъяснилась и история с магической фотографией, которая привела в трепет надзирателей в Сибирейской тайге, что в итоге спасло мне жизнь. Оказалось, что на ней был запечатлен внучатый племянник одного из великих вождей Русии, к счастью, уже умершего. А я как две капли воды был на него похож. Этим стечением обстоятельств и воспользовалась хитрая Машка, понимавшая, что иначе меня с кичи не выдернуть.
Определенный риск быть уличенным в обмане, конечно, существовал. Поэтому ей пришлось раздобыть тощую папку с копией личного дела мажора и заставить меня заучить его от корки до корки. Слава Богу, именитый отпрыск успел в своей жизни немногое: родился, учился, напился… и выпал за борт прогулочной яхты во время очередной кокаиновой вечеринки в Черном море. Там его и потеряли. И вот теперь, по прошествии нескольких лет, он якобы воскрес – в моем облике.
Муштра оказалась не напрасной. Меня несколько раз вызывали на допросы в разные карательные ведомства и досконально расспрашивали о фактах биографии. Но, похоже, все, что касалось великих вождей, было засекречено даже от самих секретных служб. Поэтому вопросы офицеров не выходили за рамки того самого пресловутого личного дела. А если кто-то из фашистов все же начинал упорствовать в попытке докопаться до истины, то я отвечал с каменной рожей: «Эта информация секретная и находится в Центральном архиве русиянских вождей. Есть желание – ищите там сами». Тут же лица следователей покрывались испариной, руки начинали трястись в такт зубам, и они предпочитали как можно быстрее закончить разговор.
Кстати, и этому трюку меня тоже научила моя девушка. Она рассказала, что доступ к Центральному архиву есть всего у трех человек в государстве. И пока кто-то из них не умрет, новичков не допустят в святая святых русиянского фашизма. Число три оставалось неизменным при любой погоде. Выборы нового хранителя по традиции проводились на похоронах прежнего.
Однажды один руководитель высшего звена усомнился в правильности подобной практики и предложил расширить состав архивариусов до пяти-семи человек. Совет вождей его внимательно выслушал, похвалил за инициативу – и вынес решение. Чиновнику отрезали руки до локтей и ноги до колен. После чего прибили к спине столешницу из толстого прозрачного стекла и в виде мебели выставили перед зданием Совета. Пока бедолага не издох, каждый желающий мог бросить на стол записку с обращением к великим вождям. Оттого так и боялись фашисты, облеченные властью, любого упоминания о Центральном архиве русиянских вождей.
В конце концов меня даже свозили в дом «Охранения исторической памяти» – пансионат для престарелых, выживших из ума руководителей страны и их приближенных. Там подвели к полуживому старику в инвалидном кресле, с кислородным баллоном за спиной. Он часто, глубоко вдыхал чистый газ и блаженно улыбался. Это был один из бывших секретарей «моего» деда, который при жизни общался «со мной». Когда я представился, он на минуту ожил, бросил на меня оценивающий взгляд и грозно вопросил: «Вам назначено?»
– Конечно! Меня ждут, – отчеканил я первое, что пришло в голову.
– Это он! – сказал старик сопровождавшему меня офицеру и снова впал в кислородный экстаз.
– Поздравляю, Алексис Петцев (такое имя я унаследовал от мажора), вы успешно прошли все проверки и подтвердили свое благородное происхождение.
– Просим прощения за причиненные неудобства, но истина дороже спокойствия, – извинились два генерала в парадной форме, вручив мне на выходе новенький паспорт. Их опухшие рожи светились от восторга, а когда они пожимали мне, воскресшему небожителю, руку, один вояка даже пустил скупую слезу.
– Конечно, конечно, все понимаю, – снисходительно похлопал я его по плечу. – Служба есть служба, но обед никто не отменял, так ведь?
– Пулей! – хором проорали генералы водителю черного лимузина. И вот я уже мчусь к самому шикарному ресторану города. А генералы, глотая выхлопные газы, от резко стартанувшей машины, продолжают улыбаться и махать мне вслед.
С этого момента жизнь заиграла новыми красками. Абсурд и идиотизм превратились в рай земной с полной программой почитания и раболепия всегда и везде, начиная от булочной и заканчивая Департаментом выселения и заселения. В этой милой организации меня незамедлительно поставили в очередь на отдельную квартиру и обещали выделить жилплощадь максимум через месяц.
– К сожалей, новый дома практически не строится, а арест, допросы и отправка в Сибирейскую тайгу социально ненадежных личностей требуй времени. Поэтому освобождение квартир от этих тварей происходит не так быстро, как бы нам хотел, – извинялся передо мной плешивый чиновник в засаленном костюме. – Но, уверяй, дайте нам тридцать дня, и сможете праздновать новосел.
– Надеюсь, вы не обманете моих ожиданий. А то, сами понимаете, может получиться так, что я въеду в квартиру, освобожденную после вас, – пошутил я.
Распределенец побледнел, стал судорожно вытирать пот со лба и нервно моргать.
– Шучу! Жду вас с ордером ровно через месяц, – гордо вскинув голову, я вышел из кабинета, смердящего потом и газами, втихую пущенными испуганным до полусмерти чиновником.
Честно говоря, я бы подождал и два, и три месяца, и даже год. Очень уж не хотелось съезжать из уютной норки Марии. Но она мне объяснила, что по законам Русии проживать вместе могут только женатые пары или несовершеннолетние дети с родителями. В нашем же случае, принимая во внимание мой статус и чудесное «воскрешение», недельный гостевой срок продлили до двух месяцев. А дальше – либо в загс, либо разбежались по своим углам.
Жениться никто из нас не горел желанием, хотя нам было хорошо вместе, поэтому решили переселить меня в отдельную берлогу куда-нибудь неподалеку.
Ну, а пока я наслаждался всеми благами полного государственного обеспечения: ходил в рестораны, засмотрел до дыр немногочисленные патриотические фильмы в местных кинотеатрах, просто валялся дома на диване перед телевизором и даже посетил несколько храмов. Особенно мне запомнился один – «Во имя убивающих врагов наших. Храм воскрешения из мертвых ради правды среди живых» белоснежный собор с огромным темно-зеленым куполом. Я просто не мог пройти мимо монументальной постройки со столь замысловатым названием.
На входе меня встретили два автоматчика. Проверили паспорт, отдали честь и гостеприимно распахнули высоченные деревянные двери. Я ожидал, что сразу окунусь в полумрак и воздух, пропитанный испарениями восковых свечей. Не тут-то было. Храм оглашали бодрые военные марши. Вместо свечей воздух коптили гильзы от артиллерийских снарядов, наполненные, судя по источаемому смраду, отработанным машинным маслом. На месте алтаря на полу лежал большой крест, фигурно выложенный из цинковых гробов. Из перекрестия выбивалось пламя Вечного огня. Привычных икон не было. Стены были увешаны портретами генералов и маршалов в полный рост. Парадные мундиры под тяжестью многочисленных орденов визуально грозили обрушить картины. Рядом с этими «образами красовались золотые таблички с биографическими данными и перечислением прижизненных подвигов.
