– Я? Нет, – Грач помотал головой и снова вдруг ощутил старый свой стыд и за чёрные волосы, и за изгойство. – Я не стрелок, – пробормотал он, – я сам по себе еду. Я по делам, – солгал он, краснея.

Русалочки понимающие покивали головками и неспешно одна за другой разошлись. Никого не осталось. Только Млейша, утренняя его знакомая, да эта длинноволосая Умила тут задержались.

– Мы подумали, что ты гонец, – сочувствуя, проговорила Млейша. – Жаль! – и добавила ласково, будто за подруг извинилась: – У нас стрелков очень боятся. Ждём, когда кто-нибудь в Карачар весть подаст, чтобы за нас заступились.

– С кем ты разговариваешь, Млейша! – выкрикнула Умила. – Мужики пошли, что и защитить нас, красавиц, уже не кому. Водяные толстобрюхие в болота ушли, лесовики патлатые в чащах попрятались. Беззащитные мы, – Умила притворно всплакнула. – Самим за сабли браться? Русалочий конь известный – сом с большим усом. Каково это будет, Грачик? У-у-у, водяная конница! – Умила закатилась со смеху и, хохоча, присела. Потом спокойненько закинула за спину волосы и уставилась на него шальными глазами.

Грачу нестерпимо захотелось, чтобы налетела буря и ударила молния. Тогда все вздрогнули бы и позабыли о нём.

– Эй? Черненький? – снова завела Умила с нежной издёвочкой в голосе. – А ты, миленький, не лазутчик, а? – она подошла, так что повеяло водорослями, и ухватила его за пуговицу. – Выведываешь, где речные сокровища попрятаны? Да вот же они!

Она с усмешкой прогнулась назад, натягивая ткань сарафана. Крохотные грудки, гибкая талия, кругленькие бёдра – всё проступило с такой откровенностью, что у Грача дыхание перехватило.

– Оставь его, Умила! – обиженно крикнула Млейша.

– Ой, да на здоровье! – вредно улыбнулась девчонка и удалилась, помахивая волосами, падающими на крепенькие бёдра.

– Малолетка, – процедил Грач.

– Не сердись на неё, – сказала вдруг Млейша. – Умила не просто русалка, она – мавка. Мавки только с виду такие – как подростки. Умила старше меня, Грач.

Неловко помолчали.

– А ты… надолго? – решилась Млейша.

Грач пожал плечами.

– Можешь… у меня остановиться. Припасы-то в дорогу хочешь собрать? – придумала Млейша.

Грач кивнул.

Русалочий домик пристроился на самом берегу реки. Не домик даже – хижинка, где пучками травы заткнуты щели. Грач поначалу не нашёл двери. Она оказалась с другой стороны – с той, где речная вода, шелестя, заливала порожек.

– Мне следовало сказать: повернись к реке задом, ко мне передом? – пошутил Грач, стараясь не замочить ноги.

Млейша прыснула – русалки вообще народ смешливый.

– А воды не надо бояться, она быстро высыхает.

Внутри домик оказался едва ли не меньше, чем снаружи. Тесная клетушка, топчанчик в углу, набитый речными водорослями – ноздри слегка щекотал их пресноватый запах. Ещё – две лавочки у стенки да небрежно брошенный на них жёлтый сарафанчик.

Шустрой змейкой Млейша заскочила вперёд, подхватила сарафанчик, куда-то запрятала и, прыснув в ладошку, выскочила вон. Вот, только дверь на петлях болтается да круги по воде побежали. Грач проводил взглядом русалку: спасибо за гостеприимство.

Целый день, стоило высунуть из домика нос, как русалки одолевали Грача озорством и шутками:

– Эй, чёрненький! Сокровища ищешь? Бери нас – мы ту-у-ут!

Русалки покатывались со смеху, маняще закатывали глаза и глубоко вздыхали так, что сарафаны на их грудках дразняще натягивались – вот-вот прорвутся. Хоть из дома не выходи! Да на беду привязанный неподалеку Сиверко что ни дело фыркал и утробно ржал. Грач унимал его и злился, не понимая, что так ему досаждает. Жеребчик что-то чувствовал в русалках, это тревожило его домашнюю природу, а что – сказать он не мог. Другие они, эти русалки, не такие как люди, на них даже комары не садятся – и Грач с яростью дважды шлёпнул себя по щекам.