Довольный Мальцев почесал за ухом.

– Софья Карловна, я заметил, тут у вас мольберт стоит. Может, вы художница?

– Угадали, молодой человек, – зарделась польщенная старушенция. – Это, знаете, мне мой внучок посоветовал. Он – известный психолог. Я зарисовываю свои какие-то впечатления, увиденных людей. А то всё время одна, читать – глаза устают…

– А соседей из 82-й, случайно, вы не изобразили? – Александр загорелся надеждой и выхватил из внутреннего кармана фотоаппарат «Олимпус».

– Да делать-то мне сейчас особо нечего… – Софья Карловна встала и повернула мольберт к сыщику. Тот мгновенно подскочил, подбежал поближе.

– Вот таким у меня получился слесарь.

На полуватмане был нарисован некий морщинистый, круглый блин.

– Рисунок правильно стоит? – обескуражено спросил Мальцев.

– Да. Ну, что вы не видите? Вот рот губастый такой. Вот глазки свиные, вот мешки под ними от беспробудного пьянства…

Разочарованный Александр щелкнул шедевр абстрактного искусства. Ярко блеснула фотовспышка.

– А вот новая хозяйка. Гостью я видела только со спины, поэтому рисовать не стала…

Теперь на мольберте был лист с неким подобием человека женского пола во весь рост. Мальцев сфотографировал и это произведение уже больше в стиле Сальвадора Дали. «Это какой-то экспрессионизм, – подумал опер, источая сладенькую улыбку. – Окончательно у бабки пробки перегорели».

– Спасибо, Софья Карловна, вы мне очень помогли! – поблагодарил он вслух и потопал к двери.

– А мне какое-нибудь поручение будет? – заговорщицки прошептала старушка, провожая сыщика.

– Посматривайте, конечно, вдруг ещё кто-то появится. – Мальцев не забывал широко улыбаться. – Вот моя визитная карточка. Позвоните, если кто новый тут появится. Хорошо?

– Хорошо. А почему, собственно говоря, вы интересуетесь новыми жильцами? С Меренковыми что-то случилось?

– Случилось. Умерли они. Вот мы всё и проверяем. До свидания. – Мальцев объявил новость со смыслом, не упустил возможности напылить в глаза. И вызвал лифт.

– Ах, Господи! Какой ужас! – Ножкина прикрыла рот ладошкой, как бы останавливая готовый вырваться крик. – Какой кошмар! И что, их убили, или они сами по себе? – Любопытство взяло верх над страхом смерти.

– Возможно, сами, но и не исключено, что кто-то помог. – Мальцев, надув щеки, напустил туману. – Так что вы посматривайте тут. Если что заметите, фиксируйте.

– Я уже. Кажется, от испуга вспомнила… Девушка при встрече с новой жиличкой назвала её Симоновой, а та, в свою очередь, сказала «Старченко». Да, точно, фамилия второй – Старченко. У меня память – кремень! До сих пор без таблеток обхожусь.

Мальцев быстро проговорил новые показания Ножкиной, включив диктофон.

– А вот за это большое спасибо! – радостно выкрикнул оперативник. – Я ещё зайду через дня три-четыре…

Створки лифта со скрежетом сомкнулись за визитером из органов.

– Так, надо Евгении сообщить, – твердо постановила сама себе несгибаемая защитница справедливости и захлопнула дверь своей квартиры.

Серый микроавтобус с белой надписью «Главмоспромкабель» мчался по мостовой в районе Фили. В передвижке Марголин сидел за рулем, Коротич – рядом на пассажирском сидении. Зубова в салоне «Газели» работала на бортовом компьютере.

– Какие будут предложения? – не отрывая взора от дороги, спросил Олег Семенович.

– Брать Шкета надо просто, без затей! – самоуверенно заявил Александр. – Главное для нас – незаметно всунуть его в передвижку. Поэтому от подъезда мы пойдем за ним вдвоем. Я улучу момент, когда вокруг будет поменьше зевак, и забегу вперед. Вы, Семеныч, расположитесь сзади. Я поворачиваюсь и предъявляю документ: «Пройдемте!» Он бросается от меня наутек. А сзади вы, Олег, его спокойно принимаете. Я беру его, теплого, в колечки, и все дела!