Начали в ресторане «Медведь». Засиделись допоздна. Земляк время от времени доставал обратный билет с открытой датой, смотрел в календарь, признавался, как любил приезжать на заветный … километр «Серебрянки», пройтись с рюкзаком между сопками вдоль берегов озёр.

Олег проводил изрядно пьяного товарища до порога квартиры. Перед тем как вытащить ключ, Алексей пробормотал в пустоту сумеречного подъезда:

«…с тех пор всё тянутся передо мною глухие, кривые окольные тропы…».

Повернулся к Олегу, повторяя:

«…с тех пор всё тянутся передо мною глухие, кривые, окольные тропы…».

Небо заволокло тучами. Мелькнули молнии. Загрохотало.

– Домой!!! – крикнул Роман.

Ромка неуклюже съехал с тропинки. Скрылся за большим валуном. Пропал…

На камни громко капала вода. Ни крика. Ни плача. Сердце пропустило пару ударов. Опомнился и побежал. Жена уже сидела на земле, держа голову Ромки на коленях. Сам Ромка лежал без движения. Возле правого виска виднелась красная отметина…

Юлька расплакалась. Роман судорожно вытащил телефон, попытался набрать службу спасения. Приёма не было. На лице едким потом выступила паника и змеиной хваткой перекрыла доступ кислорода к мозгу, запрещая разуму принимать решения. Дождь усилился. Темнота накрыла западный склон горы.

– Папа! Тут пещера! – сквозь всхлипывания прокричала Юлька, указывая куда-то рукой, в которой держала свалившуюся с Ромкиной ноги кроссовку.

Как оказались внутри, никто не помнил. Осмотрели сына. К счастью, нащупали пульс. Тем не менее, Ромка оставался без сознания. Роман лихорадочно соображал. Связи нет, до ближайшего жилья не меньше двух километров. Бежать сломя голову? Оставить родных? Вдруг это берлога хищного зверя?

Роман вскочил – «Я мигом!». Освещая путь фонариком бесполезного мобильника, бросился к выходу…

В проёме стояла бесформенная фигура. Сопела. Кряхтела. Такого ужаса Роман ещё не испытывал. Мозг влил в кровь литр адреналина, страх мгновенно исчез, уступив место ярости. Если бы Роман нашёл у врага голову, она сейчас лежала бы оторванная, с болтающимися позвонками.

Фигура заговорила по-французски. Местный, видимо, знал о пещере и решил переждать непогоду. Увидев лежащего мальчика, подошёл ближе, скинул плащ, улыбнулся успокаивающе, показал на себя пальцем: «Docteur».

Романа трясло.

Француз бережно обхватил ладонями голову Ромки, медленно повернул вверх, затем вбок. Подложил под шею плащ, посмотрел на стоявших вокруг людей, тускло освещённых светом мобильников, что-то прокартавил.

Ромка открыл глаза, потянулся, отпихнул маму, которая не хотела выпускать его из объятий.

– Je suis Claire Saint. Avec le garçon, tout va bien, une légère ecchymose et un choc.

– Что он сказал? – спросила супруга, хотя знала французский неплохо.

Роман на автомате перевёл:

– «Разрешите представиться. Клер Сен. С мальчиком всё в порядке. Небольшая травма и шок».

– Clair Saint?! – громко переспросил Роман сам себя, добавляя длинное непечатное выражение.

– Oui-oui! – радостно согласился спаситель.

– Папа, что ты сказал?! – спросила Юлька, начавшая приходить в себя.

Счастливая мать прижимала к себе обоих детей и укоризненно смотрела на Романа.

Папа раньше при детях так не ругался.

– Ничего необычного? – спросил Захар.

– Нет, – соврал Олег.

В мире Захара не существовало очевидных условностей и законов. Любая условность или закон трактовалась сиюминутно, любую условность и закон можно было обойти или сделать непреодолимой преградой. Если ведьмина метка, оставленная Лилией, воспринималась как клеймо, то подобный знак на руке Олега напоминал крючок для крепления нитей кукловода.