– Эх, подруга, когда Рафаэль заводит свою «грампластинку» об этих усопших, то я зеваю от скуки и засыпаю, словно под колыбельную песню.

9. Силки для Рафаэля

Уставший от общения Суховей, заслышав тоскливый лай пса, с радостью сообщил.

– Пойду, навещу Джима. Тоскует, переживает, куда подевался хозяин. Пока есть дог и я живу. Если его не станет, то и мои дни будут сочтены.

Он собрал со стола обглоданные куриные кости и потянулся рукой за котлетой

– Не тронь, самим мало! – резким окриком остановила его Швец. – Не хватало еще на пса деликатесы переводить.

– Мясо и другие продукты за мои деньги куплены, – напомнил художник.

– Без разницы. Важно, кто котлеты сделал и сжарил.

– Пару котлет я возьму для себя, – решил он схитрить.

– Ешь здесь, на вынос не разрешаю.

– В этой квартире я хозяин, а вы гости, – возразил Евдоким Саввич и взял с тарелки две котлеты.

– Чтобы Джим ими подавился, – пожелала соседка, огорченная его строптивостью

– Типун тебе на язык, – не остался он в долгу

– Ладно, не будем портить праздник. А ты не будь пессимистом, а будь артистом. Подойди-ка, я тебе за доброту к животным еще коньячка французского плесну, – предложила соседка.– Любое полезное и доброе дело должно поощряться.

Суховей не соблазнился, а вышел на лоджию и вскоре послышался радостный лай Джима. На поводке завел его в комнату.

– Почему хвост не купирован? – упрекнула риелтор.

– Негоже издеваться над животным, портить красоту, – возразил художник.

– Купаж хвоста добавил бы ему шарма и сексапильности, – пояснила Виола.

– У меня свои представления о красоте: что естественно, то прекрасно, а остальное мираж, муляж, иллюзия, оптический обман.

– Подруга для вязки у Джима есть?

– Конечно, такой же породы Керри.

– Пусть ее владелец отдает половину щенков.

– Зачем они мне? Едва хватает денег на прокорм Джима.

– Как, зачем? Для продажи. Породистый щенок стоит от двухсот до трхсот долларов, – сообщила риелтор.

– Никогда спекулянтом не был и не буду! – решительно заявил Суховей и вместе с догом скрылся за входной дверью.

– Все-таки в художнике чувствуется благородство, аристократизм, белая кость, – произнесла Баляс, когда они остались наедине. – Наверное, дворянских кровей особь?

– Умеет старик пустить пыль в глаза, – улыбнулась Швец. – Да, в молодые годы, еще тот гусар был, гуляка, очень зажигал и кутил. Повезло ему, отхватил двухкомнатную квартиру.

– Так и тебе подфартило. Как барыня-сударыня живешь в трехкомнатной распашонке чешской планировки с паркетом.

– Да, очень повезло? – с давней обидой произнесла Швец. – Чтобы ее получить пришлось одному хапуге из отдела по учету и распределению жилья отвалить крупную сумму и еще пять лет бесплатно давала по первому звонку. Ненасытный был, заездил он меня. Очень обрадовалась, когда сотрудники из ОБХСС взяли жирного борова за холку. Погорел на крупной взятке и загремел на десять лет. Так ему и надо. Дошла моя молитва до Моисея, заступника нашего. Ох, и натерпелась я от садиста….

– В самом начале заявила бы в милицию или прокуратуру, – промолвила Баляс.

– Ты, что, сдурела?! У меня бы сразу забрали квартиру, впаяли бы срок за дачу взятки. Он меня этим шантажировал, держал на крючке, нагло требовал натуры, то есть сексу.

– Да, пожалуй, ты права. Пришлось бы тебе, подруга, попариться на нарах в камере с «ароматной» парашей…

– Типун тебе на язык. Господь миловал. А для себя я сделала вывод: чем человек богаче, тем жаднее.

– Мг, это и ежу понятно, – усмехнулась Баляс. – Тебе еще крупно повезло, что не конфисковали квартиру, полученную за взятку и блуд вне очереди.

– Не завидуй, Виола. Я вот, что тебе на правах лучшей подруги скажу, – с интригой, дабы уязвить, произнесла Тамила. – За два месяца, что мы не виделись, тебя разнесло, как на дрожжах. Совсем разъелась, окоровела. Может, беременная?