. При обсуждении рациональности культуры Т.А. Феньвеш приходит к выводу, что такая рациональность определяется адекватностью способа существования конкретного общества законам взаимодействия общества и природы. С этой точки зрения к рациональным моментам культуры относятся проявления, которые способствуют осуществлению тенденций культуры к воспроизводству, расширению и развитию, успешной конкуренции с другими культурами60. По мнению Н.Н. Моисеева, мерой рациональности общественной организации выступает степень согласованности стратегии общества и логики развития Природы61. Н.Е. Покровский, рассматривая глобалистские модели культуры и общества, указывает на возникновение новой концепции рациональности как общую черту таких моделей. Данная концепция связана с утверждением новых культурных ценностей, санкционирующих «свободу самовыражения многообразия», и устанавливает соответствие культурных изменений закономерностям глобализационных процессов и тем новым реалиям, которые в их результате появляются62.

Таким образом, рациональность в значении законосообразности предстает как совокупность рассуждений, явлений и фактов, способов поведения, выражающих действие объективных законов. Здесь оппозиция «рациональное – иррациональное» становится близкой категориям порядка и хаоса (беспорядка), где порядок есть воплощение рациональности, а хаос представляет собой непредсказуемую индетерминированную стихию иррационального. В социуме порядок конституирован законосообразными формами социальности, обнаруживает свойства повторяемости и самовоспроизводимости данных форм, в то время как социальный беспорядок (хаос) связан с возникновением случайных комбинаций социальных сил, явлением дисфункции в социальной системе, возникновением непрогнозируемых и непредсказуемых последствий рациональных социальных практик. Примером рациональности в данном значении служит такая исторически сложившаяся форма социальности, как бюрократия. Вместе с тем, будучи воплощением формальной рациональности и поэтому олицетворяя собой порядок и целесообразность, бюрократия способна продуцировать сущностно иррациональные результаты. Как отмечает Р. Коллинз, нередко такие результаты оказываются расточительными и создают новые проблемы: «Программы, проектируемые для уменьшения безработицы, могут продуцировать инфляцию; постановления, проектируемые для увеличения безопасности, могут вызывать разрушительные расходы и снижать производительность»63.

Данная интерпретация рациональности несвободна от ограничений, препятствующих построению общей ее теории. Так, понятие законосообразности в гносеологическом и онтологическом аспектах утверждает различные трактовки рациональности: в первом случае рациональность есть характеристика познавательных процессов, во втором − фундаментальное свойство социальных систем. При этом данные теоретические инструменты во многих случаях не дают эффективного способа интерпретации рациональности социального поведения индивидов и групп в конкретных обществах. Как показал А. Шютц, в повседневной социальной жизни индивиды руководствуются не столько логически выверенными достоверными знаниями, сколько типическими представлениями и предположениями, догадками о действительности, в которых имеются разрывы, пробелы, пропуски64. Другое ограничение состоит в зависимости рациональности от актуального уровня человеческих знаний: явления и связи, обусловленные еще неизвестными законами существования и развития реальности, должны считаться иррациональными. С этой точки зрения рациональность в данной версии есть характеристика актуального состояния познания как процесса отражения реальности.