И только научное знание – это поле активного и пассивного полюсов интеллекта, так что становление религии идет параллельно со становлением науки, в полном соответствии с утверждением Эйнштейна об их тождестве. Это также объяснит нам религиозную метафизику многих других физиков: известно что Декарт, Лейбниц, Ньютон, Спиноза, Максвелл, Фарадей, Больцман, Планк и многие другие были метафизиками (но не мистиками!)

Мы можем видеть со времен Пифагора, что религия представляет тесную смесь мистики и метафизики и что по мере продвижения познания, религия все больше очищается от мистики и все больше приближается к науке. Наверное о такой религии говорил Эйнштейн как о новой религии, представители которой являются абсолютными безбожниками для старой.

Этот бунт против мистики в религии можно наблюдать уже в Евангелии: Лев Толстой посвятил свою книгу о четырех Евангелиях исследованию пути Христа как бунта против мистики старого завета. Об этом же упоминал позднее и Лютер, когда папская церковь стала винить его в бунте против церкви, Лютер сравнил с себя с Христом, который тоже в свое время восстал против мистики. В целом исследователи движения Реформации все в один голос признают ее огромное значение для раскрепощения мысли, совести, освобождения человека от мистики и магии католицизма, не говоря уже о ее влияние на становление современных демократических государствах. Следует также отметить, что уже в средневековых католических монастырях шла интенсивная умственная работа, анализ античного наследия и выработка христианской философии. Философия Аристотеля, «великого систематизатора античности», а вовсе не мистика каких-нибудь абориген положена в основу этой философии. Это говорит о активных поисках рациональной метафизике и очищении ее от мистики.

Как представляется движение протестантизма, ставшее квинтэссенцией этого поиска только в стадии своего становления и дальнейшая рефлексия христианства приведет его к тождеству с наукой как метафизикой интеллекта.

«Когда же все это будет развито и когда наконец станет ясным, что приносила с собой природа вещей и что – природа ума, тогда будем считать, что при покровительстве божественной благости мы завершили убранство свадебного терема Духа и Вселенной».

Ф. Бэкон Новый органон

В литературе по теории познания принято смешивать направления рационализма и эмпиризма. Например, рационализм определяется как философское направление, признающее разум основой познания, а эмпиризм как теория о том, что все наше знание основано на опыте. Поскольку ни те ни другие не пренебрегают разумом и опытом, провести разграничительную линию между этими двумя теориями познания оказывается просто невозможным. Как следствие, вопрос окончательно запутывается.

Однако, на деле между рационализмом и эмпиризмом существует принципиальная разница, несмотря на то, что и то и другое направления не обходятся без разума и опыта. Кто бы сказал, что Декарт и Лейбниц не признавали опыт неотъемлемой частью познания? А Юм, Конт или Мах отказывались от разума?

В чем же тогда принципиальное различие между ними?

Рационализм основан на признании Метафизики Интеллекта, то есть некоей онтологии Интеллекта, лежащей в основе мироздания. В этом случае разум становится частью этой божественной сущности, врожденной способностью человека к познанию законов природы, установленных богом. Поэтому познание в основе своей есть стремление к познанию истины ради самой истины, и только отчасти и по необходимости обслуживание своих биологических нужд (тоже для того чтобы сохранить здоровье и иметь возможность заниматься истинной целью своего существования, познанием и контролем). Понятно, что в этом случае, человек способен к познанию истины, если понимать под истинной заложенные в основе материального мира законы движения. И что без опыта ему никак не открыть этой истины.