Эмпирики эту онтологию Интеллекта отрицают, поэтому в их интерпретации разум, как познающая способность человека, имеет качественно другое значение. Просто как способность обобщения опыта животного в процессе приспособления к среде обитания и с целью приспособления к этой среде обитания. Здесь разум сводится на роль служанки биологии. Понятно, что в этом случае, познание будет только отражением животного своей среды, искаженным и неполным.

Между этими двумя позициями находятся интеллектуальные мистики, люди, которых принято называть софистами, диалектиками или догматиками, в силу того, что разум и опыт получают произвольные толкования и совершенно отвлекаются друг от друга.

Так, если для рационалистов характерно строгое разделение метафизики интеллекта на два полюса – активный и пассивный интеллект, то есть на законы природы с одной стороны и способность мышления открывать эти законы с другой стороны, то для мистиков-диалектиков разум всегда представлен единой субстанцией, самоопределяющейся и ничем не ограниченной в своей фантазии.

Таков неподвижный двигатель Аристотеля, который есть «мышление о мышление» и «мыслит себя», таков схоластический бог христиан, таков Дух-абсолют у Гегеля, такова диалектическая материя Маркса. Поэтому разум приобретает третье значение, отличное как от рационалистов, так и от эмпириков. Это известная характеристика философии схоластов как «служанки теологии», или служанки мистики» в более общем случае, поскольку ее цель абстрактная логика в доказательстве произвольных догматов положенных в основании какого-либо «диалектического единого». Это уже не конкретное понятие, как например инструмент постижения законов природы (движения) или инструмент для обслуживания биологических нужд человека, а некое таинственное «Ничто», поскольку то что само себя определяет и всегда находится в процессе становления и изменения не может быть никак определено. Поэтому мы говорим о диалектической (софистической, формальной) абстракции космоса, «универсалии» как о мистике, не имеющей отношения к науке. В отличие как от рационализма, так и от эмпиризма.

Поэтому очень важно не смешивать рационализм с мистиками-диалектиками, ибо первое – наука, а второе – софистика и догматизм. Это тем более важно, что Огюст Конт и широкое направление позитивизма, которое открыли его работы, обобщили метафизику рационалистов и мистику софистов как лженауку.

Итак, сформулируем еще раз в чем характерное отличие рационалистов от эмпириков и мистиков-софистов.

Рационалисты в процессе познания выделяют два противоположных полюса Интеллекта: активный интеллект (мышление) и пассивный интеллект (законы природы). Законы природы изначально даны и неизменны, таким образом наш разум, который их познает, тоже задан конечной определенностью и неизменностью этих законов и должен постоянно считаться с опытом, чтобы иметь доступ к ним и открыть эти законы в конечном итоге. Мы всегда можем проверить наши научные изыскания доступом к законам природы, контролем открытых природных энергий на практике.

В связи с таким четким определением рационализма мы можем наглядно видеть, что Френсис Бэкон, также как еписком Беркли или Джон Локк оказываются рационалистами, тогда как их принято было относить к эмпирикам. Френсис Бэкон открыто и недвусмысленно критикует эмпиризм в «Новом органоне» (хотя совершенно справедливо еще больше достается от него диалектике Аристотеля и теологии).

Мы привели его цитату в качестве эпилога к этой главе, со всей очевидностью демонстрирующей его позицию Метафизики Интеллекта и двух полюсов этого Интеллекта: