– Лен, мы здесь! Знакомься, это Артём, – учтиво представил он, – наш новенький, я тебе говорил.

"Точно, Светлячок", – подумал Глазьев, "она вся как будто светится, а улыбается так искренне, что совершенно обезоруживает. А ещё глаза, большие и яркого небесного цвета".

По-видимому, произошла некоторая заминка, потому что Никита толкнул Артёма локтем, чем вывел из состояния ступора.

– А, я это, рад знакомству, – очнувшись, нашелся тот.

Ленка прыснула, потом посмотрела на новенького очень внимательно.

– Здравствуй, Артём. Ты правда хочешь узнать к чему у тебя есть предрасположенность?

Артём слегка улыбнулся и пожал плечами.

– Мне кажется, больше всего это хочет узнать Никита.

Светлова тоже улыбнулась.

– Мухин, как человек любознательный, проявляет живой интерес к рациологии.

– К чему?

– Рациология – это наука, изучающая возможности мозга.

– А, понятно, – кивнул Глазьев.

– Понятно с Никитой, а сам-то ты хочешь узнать?

– Наверно, да. Это интересно. А если бы я не захотел, ты бы не стала говорить?

– Чтобы заглянуть в мозг, нужно получить согласие человека. Это непременное условие рациологии.

– Ну, хорошо, я даю согласие.

– Отлично, тогда я посмотрю прямо сейчас, – улыбнулась Светлячок. Она пристально посмотрела Артёму в глаза, потом остановила взгляд чуть повыше.

Прошла пара минут, но Лена продолжала не отрываясь смотреть куда-то вглубь головы Артёма. В какой-то момент ему показалось, что в затуманенных зрачках Светлячка мелькают проворные зелёные искорки.

– А это вообще надолго? – решил спросить Глазьев.

– Обычно Лена сразу говорила, – отозвался Никита и решил достучаться до Светловой, которая, казалось, потеряла связь с реальностью.

– Лен, что-то не так?

Светлячок заморгала, отвела взгляд и ответила:

– Я не знаю, ничего не могу понять, я просто ничего не вижу. Первый раз со мной такое, просто как слепая.

– В каком смысле не видишь? У Артёма способностей что ли нет?

– Не в этом дело. Артём, я не вижу твой мозг.

Глазьев на всякий случай пригладил волосы на голове.

– И что это значит?

Лена растерянно пожала плечами.

– Я, правда, не знаю. Не могу понять.

– У тебя раньше так уже было? – спросил Мухин.

– В том-то и дело, что нет.

– Ты может, расстроена сейчас? – сообразил Никита. В лицее сегодня день как прошел? Неприятностей не было? У нас с Артёмом, например, была одна встреча. До сих пор на душе паршиво.

– Ник, перестань, тут что-то не то. Нужно подумать. Я вот что, с папой поговорю. Давайте завтра после уроков встретимся?

– Хорошо, – ответил Мухин за обоих.

***

Белоснежная Флора снова задала решать проверочную работу по новому материалу. На листке было всего два задания, и Артём не решил ни одного. Все пятнадцать минут, отведённые Флорой для решения, он тупо смотрел в листок, пытаясь хоть что-то отыскать в глубинах своего сознания для решения этих злосчастных задач.

Как и в первый раз, учительница сразу выдернула из стопки листок Глазьева.

Подняв строгий взгляд, она начала стрельбу:

– Мухин, тебе что, трудно с Глазьевым алгеброй позаниматься? Где твоя соседская солидарность?

– А я чего? Я готов! – тут же отозвался Ник.

– А ты, Глазьев, готов реализовывать свои большие перспективы или уже крест на себе поставил?

– Нет, я буду, – грустно ответил Артём.

– Тогда начните с Мухиным прямо сегодня. Иначе, если будет третья двойка, я вызову родителей.

Глазьев с угрюмым видом молча кивнул. Настроение испортилось надолго.

После уроков, они договорились дождаться Светлячка на крыльце школы, а потом идти заниматься алгеброй.

– Пойдем к тебе или ко мне? – спросил Мухин.

– У меня отец дома, – ответил Артём, – при нём, боюсь, не получится позаниматься.