– Die Schweizer atmen uns in den Rücken, – обнажив зубы, рыкнул этот зверь, – Und ich möchte mich nicht mit diesem Abschaum außerhalb des Schlachtfeldes befassen23, – дополнил он себя, после чего незамедлительно влез с помощью стремян на лошадь. Пеший наёмник грустно вздохнул, развернулся и крикнул:

– Kapitän befahl zu beenden! – он резко ткнул пальцем в одного из подопечных, – Du! Jammern Sie nicht zu mir hier! Lass diesen Rotz für Neapel24.

Солдаты принялись собираться в одном месте. Они строились, складывали награбленное в телегу, переговаривались. Один из них, проходя мимо «шпионов», не постеснялся пнуть Стефано. Тот лишь буркнул себе под крючковатый нос, который покрылся морщинами от злости:

– Урод.

Наёмник повернул голову, но ничего не ответил. Понял ли он его? Без разницы, если честно. Капитан, следивший за процессией – хотя большее время он просто ковырялся в ушах и зубах – в один момент обратил внимание на израненных любовников, лежавших в луже из чужих испражнений и крови.

– Also sind sie Spione?25 – глядя сверху вниз, спросил он у подчинённых. Ему дали ответ на иностранном языке. Наверняка, это было что-то вроде «Они самые». Мужчина, носивший широкополую шляпу с двумя огромными перьями – белым и красным – доспех ¾, высокие сапоги, а за поясом два фитильных пистолета и моргенштерн, ещё раз смерил взглядом «лазутчиков». Его помощник спросил:

– Sollen wir sie aufhängen?26

– Nein, – моментально ответил капитан, – Genug mit ihnen27.

Ландскнехт кивнул и отвязался. Стефано исподлобья посмотрел на лидера наёмников. Он заметил его зелёные глаза и странную, растущую по бокам от висков до рта, бороду – чёрные бакенбарды. Всадник же осмотрел деревню.

– Leutnant, – обратился он к подчинённому, – Gib das Zehntel der Ernte zurück, – командир вздохнул, приподнявшись в седле, – Lass Platz für Neapel28.

– Ich verstehe. Hey, du hast den Kapitän gehört!29

Всадник развернулся и ушёл. Они все ушли. Предварительно наёмники сгрузили небольшую долю награбленной пищи и просто-напросто покинули деревню. Никто не понял с чего вдруг солдаты проявили такую «щедрость», ведь их не терзала совесть после того, что эти изверги натворили. Восемнадцать девушек и женщин изнасиловали. Двенадцать селян убили: проткнули, разрубили, до смерти забили сапогами. Ещё двое получили травмы в драке, пытаясь отстоять право забрать себе оставленный «гостями» мешочек крупы или муки. Побитый облепленный снегом Стефано сидел посреди деревни на заднице, обхватив ноги руками. Возле него, у трупа старосты, валялась извазюканная во всяких жидкостях Марта. Едва ли она чувствовала себя менее паршиво, чем её возлюбленный. Они все чувствовали себя ужасно. В один момент, местные жители, позабыв о свалившейся на них беде, обратили внимание на невинных детишек, что пострадали не меньше остальных. Деревенщины принялись выискивать виновных. Нашлись они, однако, быстро.

– Энто наш придурок виноватый! – крикнула какая-то женщина, поправляя порванный подол платья

– Да, он самый! – поддержал её тощий муженёк.

– И шлюха его! – дополнил другой мужик с деревянными вилами в руках. Он их взял, чтобы заиметь преимущество в борьбе за еду.

– Надобно запиздить их! Яко настоящий суд! – верещала дряхлая бабка.

– Точно, так и надобно! – поддакивала толпа.

Стефано не выдержал. Он разозлился, вскочил с места и, размахивая руками, стал отпираться:

– Да вы сами хороши! А чуть шо сразу на детей срываетесь!

– Нахуй иди! – ответил ему жирный мужик, подняв с полу незнамо откуда образовавшийся камень и метнув в бедного парня. Он промазал.