– Но не пожелала ей благополучия. У Эдетт труднейший период.

Я облизала губы и… промолчала. Спорить нет смысла. Как ксено-этик я знала, что ничего плохого не сделала, только ее не переспоришь. Она просто цепляется. Должно быть, Эдетт ей нравилась.

Замечание Лианы было не лучше язвительных слов Эдетт, скажи она их. Я ведь никого не трогаю, специально веду себя тихо, стараюсь быть незаметной. Но, кажется, за столом я центральная фигура. Не выпадаю из поля внимания ни на минуту.

– Мама, не нужно, – резковато сказала Шантара.

В тоне читалось усталое: «Отстань от нее».

– Я лишь забочусь о том, чтобы все было благопристойно. Эдетт…

– Не надо, – сказала ее дочь. – Я тебя понимаю. Но легче от этого никому не станет.

– Простите, – сумела я вставить, чтобы никого не напрягать. – Вы правы, больше этого не повторится.

– Не пресмыкайся, Эми-Шад, – рыкнула Шантара.

Я прикусила язык и прикрыла глаза. Никогда не смогу перестроиться на их мировоззрение и речь. Это нереально. Мы слишком разные и вечно избегать общества я тоже не смогу. Это будет ад, а не жизнь. Надеюсь, Шад сдержит слово. Когда мы уйдем, станет легче.

Я едва дождалась окончания прогулки. Женщины разошлись по домам, я хотела спрятаться в спальне, но Шантара и Лиана разошлись по комнатам на полуденный отдых. Я как будто осталась в доме одна, а четыре стены мне надоели.

Я зашла в пустую кухню, не уверенная, что правильно поступаю. Даже служанок нет. Чувствовала себя воровкой – это не мой дом.

За окном пылала жара. Полдень был раскаленным и сухим. Абсолютно безветренным. Где Шад и его отец – не знаю, а у Лианы постеснялась спрашивать. После того, как она отчитала меня за пустяк, в котором я и виновата не была, даже на глаза ей попадаться не хотелось.

Глядя на пылающую улицу, я думала о маме.

Ей бы не понравилось здесь. Теперь я поняла, почему здесь так мало зелени – в этом адском пекле не выживает ничего, кроме мелких цветов, и те смертельно ядовиты.

Меня беспокоило, что Шад неизвестно где со своим отцом, и кто знает, о чем они могут говорить.

Вернулся он через несколько часов, когда жара спала.

Вошел в дом, распахнул плащ. Он был один, без отца. Мрачно мазнул по мне янтарным взглядом и сказал:

– Рива.

Я чуть кивнула: между членами семьи необязательны официальные приветствия. Вопросительно смотрела на него, но он безмолвствовал. Будет ли приличным спросить, где он был? Я не решалась, просто смотрела, как Шад отстегивает кинжал, снимает снаряжение, а затем… представила на своем месте Эдетт.

Как бы она поступила? Не думаю, что слова бы не могла выдавить. Прямо бы мужа спросила обо всем, что интересует.

– Где ты был?

Меня снова обжег мрачный взгляд, от которого сердце ушло в пятки.

– Искал новый дом для нас.

Хорошая новость. Или не нашел – потому угрюмый?

– Когда мы переезжаем?

– Завтра. Сегодня последний ужин в кругу семьи.

Наверное, дело не в доме, и не во мне. Шестым чувством я поняла, что у него был непростой разговор с отцом. Я тихонько вздохнула, понимая, что пережить еще и ужин с Лианой будет непросто.

Ужин начали рано.

Я хотела помочь, но ни Лиана, ни Шантара не подумали заглянуть на кухню. Ужин готовили служанки. Накрыли в беседке. К вечеру жара спала, появилась прохлада, какую в полной мере ощущаешь, только попав из раскаленного воздуха. Ожили белые цветы, поникшие во время зноя.

В беседку я шла с Шадом.

И как будто по иглам или по раскаленным углям ступала. Каждый шаг в чужом доме, на чужой земле, причинял мне душевную боль, словно внутри кровоточащая рана. Как и у него. И у его бывшей названной. И она тоже слышала, что Лиам выжил: все было бессмысленно. Как бы я хотела уйти… От семьи, Шада, улететь с этой планеты. Вдвойне больней, что это невозможно.