Князь снова собрал ближних к себе людей, пригласив и меня.

– Если татары сожгли село, значит, они не собираются возвращаться прежним путем, – стал рассуждать он. – Но это только предположение. Посему велю: остатки посевов беречь как зеницу ока. Бабам и детям – собирать грибы и засаливать их. Лучшие охотники – заготавливать мясо дичины – вялить и солить. Часть мужиков – косить траву и заготавливать как можно больше сена на зиму. Остальные мужики – рубить деревья и ставить срубы. Поставить дома до заморозков не успеем, зимовать придется в землянках. Ближе к весне перетащим срубы и восстановим избы.

Работы было так много, что мужикам и бабам некогда было отдыхать. Да и ребятишкам было недосуг – собирали и сушили ягоды и грибы, ворошили сено, присматривали за малолетними братишками и сестренками.

С каждым днем было заметно, как наращивались венцы срубов, а сама поляна приобретала вид обжитого селения. Деревьев вокруг нее становилось все меньше, пни выжигались, и однажды люди поняли, что нет смысла возвращаться в прежнее селение. Не имело смысла перетаскивать срубы и ставить их на пепелище. Как-то само собой вышло, что на новом месте есть и расчищенное поле под посевы, рядом озеро, полное рыбы…

Некоторые из селян еще пытались найти что-то на пепелище, но это было бесполезное занятие. Оказалось, что не осталось ни одной телеги – их забрали татары, впрягая в них гужевых лошадей и верблюдов.

Осенью собрали урожай с оставшихся нетронутыми частей засеянного весной клина, обмололи и ссыпали в общий амбар. Убрали и лен, что выращивали на поляне, отделенной от села купами деревьев. Когда выпал первый снег, настало время теребить лен и сучить из него пряжу.

Конец ознакомительного фрагмента.