– Вы свободны, голубчик. Отправляйтесь к себе.
Когда тот вышел, закрыв дверь, Владимир Георгиевич устало проговорил:
– Мальчишка… Радикалист… Не думает, что каждого солдата дома ждут родные – родители, жены, дети. А их увозят все дальше от родного дома, в полную неизвестность. Этак всех порасстреляем, а с кем воевать будем?
– Они же присягу давали, – робко произнесла Мария Игнатьевна.
– Присягу? – раздраженно проговорил полковник. – Кому? Императору? – Он отрекся от трона. Временному правительству? – Где оно? Сейчас в каждом заштатном городишке, в каждой деревне непременно сидит какой-нибудь штафирка, объявивший себя временным правителем, местечковым Наполеоном.
– Что же будет? – тихо спросила его жена, положив руку на плечо мужа.
– А ничего хорошего, – махнул тот рукой и, устало прислонившись к стенке вагона, прикрыл глаза.
В Бахчисарае, где остановился полк, ожидая пополнения, квартирмейстеры определили для полковника и его жены старинный дом из дикого камня, оштукатуренного и побеленного с внешней стороны. Дом имел два этажа и был похож, скорее, на саклю и принадлежал, видимо, зажиточному крымскому татарину.
В комнате, служившей, видимо, спальней, на полу лежали не совсем новые, но чистые ковры, вдоль стен расставлены низкие диванчики с мягкими валиками и подушечками. Перед каждым диваном стоял низкий полированный столик с вазами и фруктами в них.
– Это что, гарем местного купчика? – с иронией спросила Мария Георгиевна мужа.
– Да кто их знает, этих крымчан с их обычаями, – махнул рукой тот.
– А хозяева где? – не отставала жена. – Выгнали?
– Как ты могла подумать, дорогая? – слегка обиделся на жену полковник. – Им платят неплохие деньги из полковой казны. Ради этого они готовы жить хоть в пещерах Чуфут-Кале.
– Кстати, Володя, могу я посетить ханский дворец и побывать в крепости? – посмотрела она на мужа.
– На Чуфут-Кале можно организовать экскурсию, – ответил он. – Завтра я распоряжусь, чтобы тебя сопроводил офицер и пара рядовых. А вот в отношении ханского дворца, право, не знаю. Возле него лагерем встал батальон крымских татар. Экие янычары – никого не подпускают к ханской резиденции.
– Но я хотела бы увидеть «фонтан слез», так красочно описанный Пушкиным.
– Да его смотреть – только разочаровываться. Так, из трубочки в стене капает по капле водичка в раковину. И все…
– Почему капля по капле? – удивилась жена. – Если фонтан, то он должен фонтанировать!
– Здесь очень плохо с водой. Вот хан и экономил, – усмехнулся полковник.
– Но, судя по Пушкину, он должен напоминать девичьи слезы…
– Это уж Пушкин нафантазировал, использовал поэтический прием, местную легенду, не более того.
– Тебя ожесточила армия, – не видишь никакой романтики.
– Какая тут романтика, когда вся страна кровью умывается, а брат брату, сын отцу юшку пускает, не раздумывая…
– Господи, за что нам все это? – почти простонала женщина.
– Повторяется судьба римской империи. Сначала к руководству огромной империи приходят бездарные политики, которых сменит ожесточенная диктатура. Потом диктатора убьют, и начнется драка за власть. В конце концов верх возьмут алчные и циничные люди, обеспокоенные исключительно жаждой личного обогащения, что приведет к распаду империи. Она рухнет, как карточный домик…
– А как же народ?
– А народ будет занят личным выживанием, произойдет распад коллективного сознания. Каждый будет думать только о себе, стараясь сохранить собственное эго.
– Но это же возврат к рабству! Совсем недавно император Александр II освободил народ от крепости…
– История движется по кругу, повторяя одни и те же этапы развития, каждый раз во все более извращенном виде. А прогресс ускоряет все процессы, в том числе исторические. Мне представляется, что грядущее рабство будет выглядеть, если можно так выразиться, более «цивилизованно» и станет называться «демократией». Формально человек будет свободен, но в то же время все результаты его труда станут нагло и бесцеремонно отбираться новыми бесжалостными нуворишами, оставляя работникам только минимум для поддержания жизни.