Условно можно сказать, что есть разные уровни у человека. На одном он – отец и семьянин. На другом – работник и исполняющий обязанности (по отношению к государству, общине). Но на самом глубоком он – образ, которые стремится к Первообразу[81]. Если человек реализовывает тот замысел, который находится в сердцевине его бытия, то в его жизни появляется нечто, что скрепляет и прочие «этажи» его личности в некую вертикаль[82].

Как бы ни сложилась жизнь человека, что бы ни ждало его, богатство или бедность, свобода или тюремное заключение, если этот уровень жизни будет реализован, человек не будет испытывать чувства лишения, недостаточности, неудовлетворенности.

Человек является отблеском Божества, и тайну своей личности может постигнуть лишь в связи с этой мыслью. Размышляя на эту тему, святитель Игнатий Брянчанинов задавался вопросом: «Что ближе ко мне меня? Что мне известнее меня? Я постоянно с собой» – но все равно «прихожу в затруднение, в совершенное недоумение, не знаю, что отвечать мне, когда услышу вопрос: Кто я и что я?» Попытки ответить на этот вопрос привели святителя к следующему определению человека: «Человек отблеск существа и заимствует от этого Существа Характер этого существа», подобно тому, как солнце отражается в чистой капле дождя[83][84].

«Ты устремился за тайной человека?» – спрашивает от лица самого человека преподобный Иустин (Попович). И натолкнулся на пропасти, где вдребезги разбиваются разум, сердце и совесть. Мысль сходит с ума, «как будто ты шагнул в бесконечный ад, где тиранически господствует плач и скрежет зубов. И все это будет продолжаться до тех пор, пока за всеми этими тьмами и безднами не найдешь херувимскую суть человеческого существа – Бога. Тем самым ты вступил на путь света, ведущий к совершенному решению всех важнейших проблем человеческого существа во всех жизнях».

«Сопричастием Твоим – суть пути моего», – сказано в одной древней молитве. То есть приобщаясь Христу, человек находит и суть своего пути.

Работа, внешняя деятельность – эти и прочие направления человеческой жизни выкристаллизовываются и становятся ясными, когда человек, ощутив через сопричастность суть пути своего, научится в своей деятельности исходить из того самого главного, что обретается на главном «этаже» его личности.

Потеря здоровья, социального статуса не станет для него конечной катастрофой, если при всех внешних потерях он не потеряет того самого главного. В качестве комментария к этой мысли можно привести слова психиатра Бруно Беттельхейма, который в качестве узника в годы нацистских репрессий прошел через концентрационные лагеря. Бруно не позиционирует себя в качестве человека верующего, но тем не менее свидетельствует, что ощущение «главного» давало человеку опору, когда социальные «опоры» уходили из-под ног. Во время репрессий люди были атакованы страхом лишения положения в обществе, лишения дома и имущества: «Смогу ли я жить без всего этого?» «Только тот, кто точно знал, что главное останется с ним несмотря ни на какие испытания, мог позволить себе бросить вызов этому страху»[85]. Бруно не связывал «главное» с верой, возможно, в силу своих убеждений. Как психиатр, наблюдающий за жизнью в ее экстремальных проявлениях, он регистрировал факты. Ощущение «главного» помогало человеку – это факт, но открытым для атеистического мировоззрения остается вопрос о обретении метода нахождения «главного».

О «главном» писала Фредерика де Грааф – духовная дочь митрополита Антония Сурожского, по его благословению принявшая на себя нелегкое время служения людям в хосписах. Она помогала с миром встретить смерть как умирающим, так и их близким, и немало ломавшихся характеров наблюдала за время своего служения. Так, в частности, она писала о мужчинах, полностью отождествляющих себя с работой. Когда они теряют работу (вследствие заболевания раком) они «впадают в экзистенциальный вакуум» и «им приходится учиться просто “быть”»