В последующие несколько дней Ирвин ходил по двору и чинил все, на что его глаз падал. Марика ничего ему не говорила, наблюдала украдкой и довольно улыбалась. Парень ей все больше нравился. Спокойный, вежливый, лишнего слова не скажет, работы не чурается, границы не переходит. И душа ведьмочки постепенно успокаивалась. Может и не плохо, когда в доме мужик есть. Тут и крыльцо скрипеть перестало, и в баньке полок не шатается больше.

«Кто же тебя такого хорошего продал? – думала Марика, наблюдая как Ирвин двор метет, – или я о тебе что-то не знаю?». Червячок сомнения все же имелся. Хороших, работящих рабов ценили. Жили они в одних и тех же семьях десятилетиями, а то и всю свою жизнь. Зачастую относились к ним уже как к членам семьи. Марика это знала.

Няня ее подруги, Элики, тоже была рабыней при доме главы, но Эли всегда относилась к ней по-доброму как к тетушке или бабушке и очень ее любила. А потому было совершенно не понятно, как такой послушный да работящий вновь оказался на невольничьем рынке. О том, что Ирвин давно уже в рабах Марика узнала из купчего документа, где всего прописывали сколько лет служил раб. Из документа Марика узнала, что Ирвину было двадцать семь и в рабах он уже восемь лет.

Через семь дней в гости к ведьме заглянула ее подруга, дочка старосты, Элика. Погода с утра радовала теплом и ярким солнышком, потому девушки расположились в саду. Элика принесла бутылку вина, Марика стол накрыла и потянулись обычные девичьи разговоры. Ирвин не вмешивался. Занимался своими делами и к беседе не прислушивался. Сегодня он решил выправить изгородь, что отделяла двор от сада-огорода. Ветки в нем уже давно иссохли и некоторые требовали замены. Еще с вечера он нарубил заготовок у реки и с самого утра трудился у заборчика. Работа кропотливая, но творческая.

– А он не плохо у тебя устроился, – проговорила Эли, смотря за работой Ирвина. Раб присел на одно колено и склонился к изгороди, продевая тонкие прутики. Стоял он спиной к девушкам и Элика с удовольствием наблюдала как перекатывается гора мышц на плечах и спине раба.

– Да ничего вроде, – обернулась Марика, лишь мельком взглянув на парня, – трудится постоянно. Я ему не мешаю, он мне. Вроде прижились.

– Ну а ночами он как? – с невинным взглядом, все же оторвавшись от спины парня, спросила девушка и пригубила вина.

– Ночами? – не поняла Марика, – в сарае спит. Я его в дом не пустила.

– Не пустила? – Эли аж стакан отставила, – ты серьезно? Дурочка, я тебе такого красавчика привела, а ты его в сарае держишь? С лопатами и вилами? Он тебе что, садовый инвентарь? – захохотала девушка.

– Он раб, Эли. Взрослый раб мужского пола. Нет у меня к нему доверия еще.

– Вот дурная. Да за такого раба, тебе любая леди столько золота отдаст, хоромы себе отстроишь.

– Да на что мне хоромы? Мне и здесь хорошо, – хмыкнула ведьма, все еще не понимая подругу, – и почему леди? Ирвин очень старательный, он с любой работой справится, в любом доме.

– Вот ты чудная. Марика, я тебе привела высокого, мускулистого, красивого мужчину. Не понимаешь? Таких как он при себе держат, – девушка повела глазами и перешла на шепот, – при постели.

Глаза у ведьмы расширились.

– Эли! Извращенка озабоченная. Он же раб! – зашептала в ответ Марика.

– Кхм. Ну и что? – хмыкнула Эли, – дурочка, ты Мари, вроде лет уже много, а дурочка.

– Ой, да иди ты! – отмахнулась ведьмочка и покраснела. Нет, ну это ж надо! Удумала.

– А все-таки интересно, – продолжила Элика, опять прожигая спину парня взглядом, – за что его продали?

– Я не знаю, – ответила Марика, – не спрашивала.