– Идите за мной! – сказала она им.

Она повела их по коридору, в котором Мариус поспешил завернуть все газовые рожки. Пройдя шагов двадцать, Фрикетта нащупала в стене коридора маленькую дверцу и, вынув ключ, отперла ее.

– Тут каменная лестница, – сказала она. – Двадцать ступеней. Спускайтесь осторожнее и ничему не удивляйтесь.

Пропустив всех вперед, она заперла дверь опять и спустилась сама с лестницы.

Противный пресный запах слышался на лестнице и в том помещении, куда она вела. На длинных столах, освещаемых единственным газовым рожком, лежало десятка два трупов.

– Покойницкая! – пролепетала Долорес, на разбитые нервы которой вся эта обстановка подействовала особенно сильно.

– Не робейте, ободритесь! – поддержала ее Фрикетта.

– Поле битвы не так ужасно, – заметил Карлос.

– Ничего, полковник, я тут лежал.

Полковник с удивлением взглянул на Мариуса с рыжими усами.

– Это все химия, полковник, – пояснил провансалец.

– Да он просто неузнаваем стал! – проговорил Карлос.

– Да, мне уже в третий раз удается подобная химия, – заметила Фрикетта. – На Мадагаскаре помог фосфор, в Абиссинии я превратила себя в негритянку при помощи раствора ляписа, а теперь Мариуса вымыла водой с перекисью водорода… Однако, друзья мои, нам надо торопиться: слышите, ваш побег уже замечен.

Действительно, наверху слышен был топот, беготня, возгласы.

– Мариус!

– Что угодно, мадемуазель?

– Поднимите плиту.

В тишине было слышно, как Мариус над чем-то пыхтит и возится, стараясь сдвинуть с места. В углу зала поднялась тяжелая большая плита, под которой оказалось черное вонючее отверстие.

Фрикетта взяла свечу и первая стала спускаться. Когда стала видна только ее голова, храбрая девушка сказала:

– Мариус и вы, полковник, понесете свертки с костюмами и оружием. Долорес пусть спускается за мной, а Мариус последним. Он же опустит опять плиту.

– Скажите только одно, мадемуазель, – сказал полковник, – где это мы находимся?

– В клоаке, которая должна быть связана с морем.

В подземном проходе скоро сделалось очень душно: он был низок и узок, так что идти можно было только согнувшись в три погибели.

Четыре беглеца двигались гуськом, близко держась друг от друга и увязая ногами в вонючей жиже, прикрывавшей гущу, образовавшуюся на дне от осадка нечистот.

Им уже начало болезненно давить виски, в глазах ходили огненно-красные круги. Они были близки к обмороку. Полковник, еще не вполне оправившийся после болезни, почти совершенно лишился сил. Шедший сзади него Мариус чувствовал, как тот пошатывается и спотыкается. В такие минуты провансалец подхватывал несчастного и не давал ему упасть. Долорес здоровой рукой цеплялась за Фрикетту. Фрикетта время от времени говорила:

– Не теряйте бодрости!.. Еще немного – и мы выйдем на воздух. Этот подземный ход не должен быть длинен.

Но, ободряя других, бедняжка сама задыхалась в отвратительном смраде.

Так беглецы прошли еще шагов двенадцать. Вдруг до их слуха донесся слабый плеск.

«Это море! Мы спасены!» – подумали разом все четверо.

Подземный ход расширялся, воздух становился не так удушлив. Плеск становился все слышнее.

«А ведь это, пожалуй, прилив!» – подумала Фрикетта.

Она остановилась перевести дух.

– Боже мой! – воскликнула Долорес. – Вода прибывает!

– Да, – согласилась Фрикетта. – Надо идти как можно скорее. Я все-таки надеюсь, что мы успеем дойти вовремя.

Клоака настолько расширилась, что теперь можно было идти совершенно свободно. Вонь и духота тоже уменьшились. Но зато уровень воды быстро поднимался. Фрикетте она доходила уже почти до колена.