– Значит, он тебе не нравится.

Я не думала, что он так ответит, и не могла предположить, в каком направлении двинутся мои чувства. Я была похожа на маленький корабль без паруса, который дрейфовал в сильном шторме, но не мог добраться до берега, и это был лишь вопрос времени, когда я утону.

– Это не имеет никакого отношения к симпатии или антипатии. Мы не так уж хорошо знаем друг друга. Это просто разные…

– Эмоции, – я с улыбкой кивнула, когда он закончил. На самом деле, то, что я сказала, было не такой уж и ложью. Это было близко к правде. Я осознавала, что нас с Демиром тянет друг к другу, но мы не были знакомы очень хорошо. Я даже не знала его любимого цвета или любимой еды.

– С Демиром, наверное, то же самое. Иначе он никогда бы не уехал от девушки, – продолжал он, и мое лицо залило краской. Мне было очень неловко говорить с ним о таких вещах. Мы буквально обсуждали Демира с его отцом.

– Откуда вы все знаете? Разве такие вещи не держатся в секрете? – Дядя Суат и не думал отступать, хотя я рассчитывала, что этот вопрос может его смутить.

– Да, ты права. Такие вещи должны оставаться в тайне. Демир мне мало что рассказывает. Он привязан к матери больше, чем к кому-либо другому. От нее он ничего не скрывает. Я знаю, что это неправильно, но, допустим, я заставил Мельтем рассказать.

То, что они не были в хороших отношениях с Демиром, вызывало у меня внутреннюю боль, потому что каждый отец и сын должны быть близки друг с другом. Но у дяди Суата и Демира все было иначе. Они были как две разные стороны медали. Они были семьей, но как будто никогда не поворачивались лицом друг к другу.

– Ну, и что вы скажете?

– Я скажу, что мой сын очень влюблен в тебя, и он не собирается так просто отказываться от своих чувств, – сказал мужчина, улыбаясь все шире и шире.

– После того как он узнал, что его усыновили, он некоторое время ни с кем не разговаривал. Сначала не мог с этим смириться, потому что был еще совсем юн. Только Бахар и иногда Батухан могли разговорить его. После пятнадцати лет он очень изменился. Тут и переходный возраст, вечеринки, девушки, и тогда мы поняли, что он стал совсем другим, абсолютно нам незнакомым. Мельтем всегда была рядом с ним, а я нет, я всегда отдалялся, думая, что не смогу быть ему хорошим отцом.

Признание дяди Суата потрясло меня, но я догадалась, что он никогда и никому не рассказывал об этом, и не думала, что он может быть так откровенен.

– Но сейчас происходит нечто совершенно иное, и мы не можем это предотвратить. Да мы и не хотим, потому что знаем – то, что сейчас с ним происходит, хорошо.

Воспользовавшись моим молчанием, он повел меня в сторону наших домов, продолжая разговор. Дядя Суат говорил красивые вещи… Неужели это все он говорил обо мне?

– Как дела в компании? – хотела я перевести тему в другое русло, мне не хотелось больше говорить о Демире.

– Хорошая попытка, но это не сработает. – Я закатила глаза, когда он насмешливо посмотрел на меня, понимая, что мой трюк не сработал.

– Давайте больше не будем об этом говорить, я чувствую себя очень странно.

Если бы передо мной был кто-то другой, я могла бы говорить более открыто. Но он был отцом Демира, и мне было неловко.

– Ладно, ладно. Молчу. Не будем больше об этом. – Я кивнула головой в знак благодарности и только тут поняла, что мы подошли к большим воротам нашего дома.

– Спасибо тебе за прогулку и этот разговор, дочка, – продолжил он, и я склонила голову в знак уважения.

– Всего доброго, дядя Суат.

Когда мужчина отвернулся и стал уходить на другую сторону улицы, я открыла большую дверь и вошла в сад дома. Так как были последние дни марта, дядя Орхан, муж тети Зехры, подрезал ветви роз в саду и удобрял почву. И хотя он удивился, увидев меня так рано утром, я помахала ему рукой и вошла в дом через кухонную дверь. Если бы я не была уставшей и невыспавшейся, я бы с удовольствием помогла ему и, не задумываясь, поработала бы в саду.