Альентэ подхватили под руки, поволокли и поставили на колени перед вождем ашесов.

– Даже плененным ты не выглядишь побежденным, поэтому встань, римерианан. Ты узник, но не слуга и не раб. Поднимайся же!

Силы появились откуда-то из глубины сознания совершенно внезапно и буквально подбросили его на ноги. Всего секунду назад он не мог и помыслить, чтобы встать, а сейчас… откуда?

– Так вот ты какой… Воин с дымчатым взглядом далеких костров. – Теперь воины стояли лицом к лицу, и Аскуро мог рассмотреть Асида-Син-Ахди вблизи: сеть глубоких морщин на лбу и мудрые, очень усталые карие глаза. – Мои советники требуют выдать твою голову. Что мне ответить?

Тансиар скривил тонкую линию губ в усмешке:

– Ты спрашиваешь у меня, Вождь?

– Твои не смогли тебя защитить, – сын Айудима провел рукой по золотой вышивке на своей груди, другой рукой придерживая меч в богато украшенных золотом ножнах.

– Они и не собирались этого делать, – пожал широкими плечами Аскуро.

Старший Каэно выглядел озадаченным.

– Ты говоришь странные вещи, римерианин.

– Не более странные, чем я сам. А в данный момент они, скорее всего, празднуют мою скоропостижную героическую кончину.

– И ты так просто говоришь об этом?! – изумился Сурир.

– Лишь потому, что знал, что так будет.

– Ты храмовник? – склонил голову к плечу муж Суримы. – Темполиец? Ты способен видеть будущее?

– Я вижу римериан, особенно некоторых из них. Причем достаточно хорошо.

– Почему тебя называют «Чиаро»?

– Откуда мне знать? – отозвался Тансиар. – Спроси у тех, кто придумал это прозвище.

– Мне известно, что на вашем языке это означает «темный».

Тансиар снова молча пожал плечами.

– Ты горд, – продолжал разговор предводитель ашесов, – и ты был рожден, чтобы обрывать жизни. Но неужели ты не думал, что кто-нибудь однажды заберет твою?

– Все мы умираем, – ответил Альентэ. – Рано или поздно. Так или иначе.

– Твоя семья принесла моему народу несчетное число потерь и разрушений. Почему вы, римериане, воюете? За что вы боретесь?

– Я исполняю приказ, – нехотя откликнулся Аскуро, начиная ощущать неподвластное рассудку раздражение. – Но, если хочешь знать, это не то, чего бы мне хотелось. К тому же на этот раз не мы напали на вас, нарушив перемирие, а вы.

Почему же стоявший перед ним чужак и дикарь, который к тому же был главным врагом Эбена, так сильно отличался от Нааяра, отца, любого из приториев, которых довелось встретить на своем пути Тансиару? Что-то в нем было, в этом пепельном, что заставляло уважать его с первого взгляда и первого слова до последнего. Вот каким должен быть настоящий вождь, правитель, воин. Сам скачущий навстречу врагу, а не прячущийся за высокими стенами и чужими спинами.

– Отец, – вмешался в разговор вождя с пленником его сын Анзар, до этого стоявший в стороне. – Что прикажешь сделать с этим римерианцем? Отвезти его в Каву? Или расправиться с ним немедленно?

Повелитель ашесов задумался. Морщины, которыми был испещрен его лоб, стали еще глубже. Старший Каэно покачал головой:

– Нет, сын.

– В таком случае, он может стать заложником, – настаивал Анзар. – Чтобы получить назад своего полководца, Владыка пойдет на уступки. И прежде всего вернет нам Анаис – ей не место среди клятвопреступников и лжецов.

– Сын, разве ты не слышал, что сказал римерианин? Они бросили его, оставили умирать под стенами…

– Я убежден, что он лжет, отец. Римерианин просто сбивает свою цену! – недолго наблюдавший за сомнением на лице Вождя, вспылил Рир. – Он один из Аскуро, отец! Его семья сделает все, чтобы заполучить назад своего Первого Воина. А как же наши погибшие братья? Те, которых заманили в ловушку и предательски убили по время молитвы? Их люди нарушили священное право и напали на обращающихся к Богам и Вечным Силам! Мы обязаны почтить память убитых. Обычай велит нам исполнить обряд священной мести и пролить кровь виновных!