– Слава Силам, ты пока не представляешь, как ценна свобода. – Подошедший к Сидалю брат потрепал младшего по светло-русой голове. – Когда тебя оставляют в покое и дают свободно вздохнуть, пускай хотя бы на один короткий миг. Береги свою свободу, малыш, и радуйся ей!

– Я знаю, что это твой долг, – не унимался Сидаль. Похоже, в их семье этого никто не умеет. – Ты всегда побеждал. Но в этот раз… я не знаю, – младший понизил голос, – и мне страшно!

– Думаешь, удача мне изменит? – прищурился всесильный Альентэ.

Сидаля не зря считали провидцем. Правда, он видит будущее смутно, иногда лишь отрывками, которые можно толковать по-разному. Но когда родные узнали о его способностях, к младшему в семье стали относиться гораздо серьезнее, чем раньше. Да за такой дар отец отдал бы часть Царства и одного из сыновей в придачу!

– Ты не все понимаешь, но этого и не требуется, когда чувствуешь… – Чиаро внимательно вгляделся в лицо младшего брата и покачал головой, но улыбаться перестал и стал до невозможности серьезным.

– Нааяр говорит, что мы защитники, а не захватчики, и что…

– Откуда же вы такие наивные беретесь, а? – резко прервал брата Тансиар. – Ты слишком веришь словам. Ты можешь смотреть чужими глазами и слушать чужими ушами, но думай всегда своей головой. Не слушай всего, что тебе говорят. Не только на этой земле – но и на любой другой – выживают те, кто в силах сохранить свою самобытность, кто уважает и чтит традиции, а римериане давно утратили их. У ашесов есть их вера и обычаи, а что есть у нас? Что мы можем противопоставить пепельным кроме своих непомерных амбиций и нездоровой гордости, которая уже завела нас в тупик? Разве что Призыв?

– Не говори так! Мы боремся за Врата Вечности тысячелетиями!

– Вот именно, боремся. Ты не видел простых людей в бою, а я видел. Спроси у любого солдата, за что он готов умереть. И он ответит, что уж точно не за миф о Царстве Вечности. У нас много врагов, но мы по-прежнему продолжаем считать себя правыми во всем. Тебе не кажется это странным?

– Что именно? – не понял младший.

– Самоуверенность. – Чиаро говорил странные слова. Сидаль слушал и удивлялся, он никогда не видел старшего брата таким. – Мы привыкли к своему превосходству.

– Над кем?

– Над всеми, – ответил старший, – вопрос лишь в том, имеем ли мы на него право?

– Но…

Как объяснить? Что-то назревает. С этого дня оно обретет невиданную доселе силу и понесется с горы как ком, и уже ничто его не остановит. Оно будет давить всех, кто попадется на пути.

Тансиар вскинул голову и, видя растерянность на лице Сидаля, рассмеялся:

– Не бойся, братишка, пока я жив, я не спущу флаг. Никто из нас не спустит. Мы все очень одиноки в этом мире, впрочем, как и в любом другом. И кто раньше осознает это, у того останется больше времени на то, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Эту войну начинали не мы, ее начали очень давно, но вот когда она завершится? Застанем ли мы это время?

– Так тебе тоже кажется, что именно нам предназначено покончить с этой враждой? – Его брат-военный наконец-то выразил в словах то, о чем долгое время думал сам Сидаль. И как же он был рад, что их мысли полностью совпадают!

– Пожать руку Асиду-Ахди? – Альентэ поднял бровь. – Я был бы бесконечно этому рад, братишка. Даже если бы это стало последним, что я сделаю.

Невеселая улыбка появилась и погасла. Лицо Тансиара вновь стало жестким.

– Но нет. За чужие ошибки всегда кто-то платит. Рано или поздно. Что ж с того, что похмелье досталось именно нам?

Чиаро снова был поглощен чем-то своим, чем-то незнакомым и чужим, что так пугало Сидаля в нем сегодня.