Девушка ушла от него пол года назад. Собрала вещи, даже что-то сказав на прощание. Но всё равно тут и там выскакивали её безделушки. Поначалу Роман подбирал их и складывал горкой на кухне, а потом всё же начал выбрасывать – вряд ли она когда-нибудь их заберёт, да и тяжко на них смотреть.

Ну, сегодня горевать он не стал. Выпил кофе, надел лёгкую футболку и джинсы, накинул сверху ветровку (на улице был апрель, но что ему эта слякоть на собственных жигулях – пусть и стареньких, но зато купленных свои). Он взял сумку с выстиранной униформой и спустился во двор под наглое пение птиц, щурясь на яркое небо, окрашенное в розовые тона.

***

– Нет! Нет-нет-нет-нет!!! – кричал я и барабанил в дверь. – Открой, сука, открой! А то ноги тебе переломаю!

Бессильно сыпля угрозами, я понимал, что с самого начала сам во всём виноват. Я колотил в дверь, но безрезультатно. В конце концов я решил не тратить силы зря. Я повернулся, ещё раз посмотрел на закрытый гроб и, поражаясь абсурду происходящего, осторожно обошёл его по кругу, не приближаясь слишком близко и не любопытствуя, что внутри.

Конечно, от смены угла обзора ничего не изменилось: гроб – вот он, стоит спокойно на стульях, волшебной двери не появилось, а штатная по-прежнему заперта. Смирившись, я отошел в дальний угол, из которого было хорошо видно дверь. Я опустился на корточки, привалился спиной к стене, достал телефон – хотел проверить, не ожил ли он, и не появилась ли связь.

Да, батарейки хватило ещё на одно включение, но не более. Зло плюнув, я обхватил колени руками и уткнулся в них подбородком, бесцельно уставившись перед собой. Я словно и сам перешёл в режим гибернации, как пойманный дайвером осьминог, который отказывается шевелиться на дне садка, понимая, что отверстия в нём слишком малы – сквозь них не пройдет несжимаемый хрящ между глаз.

«…И что-то в моей жизни пошло не так. Что-то мучило меня всё это время, заставляя чувствовать беспокойство, не давая сидеть на месте в редкие выходные, которые априори я тратил лишь на себя. Всё чаще я пытался сменить обстановку, найти новую компанию, избегая уединения и отдаляясь от старых товарищей. Давно позабыл о барных посиделках, пожалуй, с единственным проверенным другом, оставшимся со мной рядом – Женькой, хотя он, как и раньше, звал меня прогуляться, вконец уставая от своей семейной идиллии. Ни выпивка, ни глазение на девушек в стрип-клубе, ни философский отдых у пруда во дворе небольшого коттеджа – в тот час, когда даже птицы не решались нарушить хрустальный звон подмороженной за ночь природы – ничто не приносило наслаждения мне, так давно променявшему весёлые компании на продуманный, комфортный покой и осознанное, добровольное одиночество.

С тех пор, как шагнул вверх по карьерной лестнице, а затем разошёлся с девушкой, пробывшей со мной так долго, жизнь всё же стала приемлемой, и даже больше того. Теперь я столько всего мог позволить себе в обмен на удлинённый рабочий день и расширенную ответственность за принимаемые решения. Зато я ни в чем не нуждался, и когда не засиживался по вечерам за проверкой юридических документов или за изучением новинок отрасли, то мог запросто завалиться в ночной клуб и напиться Хеннесси с Рэд Лейблом под лучшую закуску. А по выходным мы с Женькой могли занять вип-места на небольшом хоккейном стадионе. В общем, жил я в своё удовольствие, не забывая и о высоком. Выставки, балет, опера… Иногда даже брал с собой какую-нибудь знакомую даму. Но на серьёзные отношения не тянуло. Наверное, сказался предыдущий опыт.

А в душе моей давно что-то сломалось. Ещё тогда – когда разругались с первым настоящим другом – Славиком. С тем, кто был рядом ещё раньше, чем я стал таким. Плохо, конечно, вышло, но что я мог сделать? Речь шла о собственном будущем. О неотвратимом завтрашнем дне… Тем более, он ведь сам всё профукал! Почему же все шишки должны сыпаться на меня?