– Хватит на меня кричать, – сердито процедила она, сама удивляясь тому, как резко прозвучал её голос. – Я понимаю не больше твоего. Хочешь разобраться, что творится, так иди в лабораторию и ори на медиков. Или я виновата просто в том, что осталась жива?

– Я этого не говорил, – опешив от внезапной вспышки раздражения, пробормотал Феликс.

– Ну тогда о чём мы тут с тобой разговариваем? По-твоему, я укрываю преступника, учинившего все эти бедствия?

«А ведь, возможно, так и есть», – глумливо шепнул внутренний голос, только ещё больше разозлив её. Габриэлла хладнокровно проигнорировала доводы совести, отказываясь верить, что Алистер причастен к происходящему.

Феликса, впрочем, её отповедь немного остудила. Виновато моргнув, он прочистил горло, соображая, как разрядить обстановку. Габриэлла, поджав губы, ждала извинений, но в голову напарника пришли совсем иные мысли.

– Пойми, всё очень серьёзно, – через силу выдавил он, стараясь говорить спокойно, что ему в принципе было несвойственно. – Если… если кто-то морочит тебе голову или угрожает, я должен знать. Не скрывай от меня ничего.

Слушая его сбивчивую речь, Габриэлла с подозрением сузила серо-зелёные глаза. Феликс что-то знал… что-то подозревал. Ему либо было известно об Алистере, либо он говорил о ком-то другом, предполагая, что этот загадочный «некто» её преследует. Очень любопытно. И непонятно.

– Ты ведь кого-то подозреваешь, – в лоб заявила она. – Это же не пространные домыслы, так? Ты догадываешься, кто мог устроить те нападения, и теперь думаешь, что он со мной как-то связан. Я права?

– Я понятия не имею, кто мог сотворить такое! – мгновенно вскинулся Феликс. – Я говорю лишь о том, что вижу. Ты ведешь себя подозрительно.

– Ты так скоро договоришься до того, что это я создаю тех тварей, – угрюмо заметила Габриэлла.

– Откуда мне знать? – Эмери враждебно ощетинился. – Может, так оно и есть. Ты скрываешь от меня нечто важное, Бертран.

Растущее в душе чувство вины за собственные недомолвки схлестнулось со злостью на Феликса за неустанные попытки заставить её поступать и думать так, как хочет он сам. Злость разгромила и уничтожила жалкие остатки терпения.

– Да! – всплеснула руками Габриэлла, едва не расплескав свой чай на одеяло. – У меня под кроватью сидит карманный маньяк-убийца, и мы по вечерам от скуки вытаскиваем теней из их измерения!

– Это не шутки, – посуровел напарник, не разделяя её сарказма.

– А кто шутит? – она вскинула брови в наигранном удивлении. – Полезай под кровать и проверь. Возможно, найдешь там ещё и способность держать себя в руках, не срываясь на меня каждую минуту.

– Вот что. Хватит этого цирка, – со стуком поставив полупустую чашку на журнальный столик, Феликс резко поднялся на ноги. – Я всего лишь о тебе беспокоился. Если не способна на элементарную благодарность, так я больше не буду утруждаться.

Промаршировав к выходу, он с гордо поднятой головой вышел в холл.

– И разувайся, когда заявишься в следующий раз! – крикнула ему вдогонку Габриэлла; ответом ей была с грохотом захлопнувшаяся входная дверь. – Скатертью дорожка, – проворчала она, сделав глоток чая.

Ещё несколько минут Бертран в молчании сидела на кровати, сердито барабаня пальцами по чашке. Клокочущее в груди негодование постепенно стихало, оставляя после себя гадкий осадок. Габриэлла никогда не испытывала по отношению к напарнику столь сильного раздражения. По правде, она и вовсе не могла припомнить, чтобы раньше хоть что-то настолько выводило её из себя. И откуда в ней взялся этот гнев?

«Это всё Эмери виноват, – с упрямой обидой думала она, – и его дурацкая манера вести диалог. Пусть теперь тоже страдает».