– Элли, я знаю, ты болезненно реагируешь, когда в мирах неспокойно, – мягко отозвался Мирэлл. – Но, если так переживать каждый раз, когда они придумывают новые способы убивать друг друга, можно заработать нервный срыв.

– Меня беспокоит то, как стала развиваться Тэрра.

– Ты говоришь о её стремительности? – догадался он.

Элайна кивнула, закусив губу и раздумывая, как лучше донести до собеседника свои мысли.

– Когда мы оканчивали университет, они скакали на лошадях и стреляли из луков. А теперь взгляни, – она указала на что-то и Мирэлл перевел взгляд чуть выше, следя за её рукой. – У них уже автомобили, огнестрельное оружие, бомбы. А ещё они научились делать самолёты.

– Самолёты?

– Да. Это как…эспирэллы в картине Дэ́клойда, – объяснила она. – Только у Дэклойда там все работает на принципе подавления гравитации, и сами эспирэллы выглядят как мыльные пузыри из стекла, а тут эти их самолёты больше похожи на…железных… птиц… стрекоз…не знаю.

– Хм…

– Мне просто кажется, что такой скачок в развитии всего за несколько десятилетий весьма сильно влияет на вектора и каркас мира в целом.

– Полагаешь, он становится нестабильным? – Мирэлл взглянул на фреску с более пристальным вниманием, словно на глаз мог определить, насколько права его собеседница.

– И склонным к саморазрушению, – кивнула та.

– Мне кажется, для столь печальных прогнозов рановато. Тэрру создавали не любители. Рассыпаться просто из-за резкого скачка эволюции или прогресса хорошо продуманное и сконструированное мироздание не может.

– А что, если может? – Элайна обернулась к нему. – У меня из головы в последнее время всё не идет тот образец «мёртвого мира», который мы изучали в университете. Помнишь?

– Когда мир сошел с ума и выжег сам себя?

– Он самый. Картина вроде бы и живая, да жизни в ней нет. Представь, если такое произойдет с Тэррой.

– Провал тысячелетия, – помедлив, согласился Мирэлл, постучав пальцем по подбородку. – Но это же насколько нужно было просчитаться великим создателям, чтобы допустить такое.

– Возможно, дело не в ошибке, – медленно сказала Элайна, аккуратно формулируя свои следующие слова. – Что, если Тэрра… как бы сказать… постарела? Очень сильно. Но мы так бережем её, что она продолжает жить.

– По-твоему, она начала пожирать саму себя, так как все внутренние ресурсы закончились?

– Может такое быть? – Мирэлл не знал, чего было больше в глазах жены, когда она задала этот вопрос: надежды на то, что она права, или страха, что он подтвердит её опасения.

– Регресс под маской прогресса? – размышляя, пробормотал он. – Как знать. Тэрра единственная в своем роде и действительно может… всех удивить. С отцом ты эту проблему обсуждала?

Элайна рассерженно фыркнула.

– Он и слушать не захотел, – проворчала она. – Стоило мне вообще об этом заикнуться, как он тут же решил, что во мне заговорила досада и желание заполучить печать куратора.

– И ты решила поговорить со мной.

– Ты не настолько, хм, предвзят.

– Звучит как «ты бо́льший подкаблучник, чем он».

– Мирэлл…

– Молчу-молчу, – посмеиваясь, он поднял руки, сдаваясь. – Скажи, а тебе не приходило в голову, что темперамент и изменчивость Тэрры напрямую связаны с количеством её создателей?

– Хм?

– И художники, и инженеры всегда оставляют частицу себя в мирах, которая закладывается в основу векторов. Можно называть это авторским стилем, техникой или искрой создателя, но таковая присутствует во всех мирах. Именно по этой причине в большинстве случаев архитектурой мира занимаются родственники или близкие люди. Это сокращает риск того, что индивидуальности создателей вступят в противоборство, когда мир начнет полноценно развиваться. А мы сейчас говорим о мире с двадцатью векторами.