И пера в изумленье наклон!
Что ты помнишь, старинный балкон?..
3
Люблю гулять в закатных парках:
Вдали от людей, вдали от людей.
Где молча пастух целует свинарку:
Вдали от людей, вдали от людей.
Где дырка в стене – приглашенье к покою:
Вдали от людей, вдали от людей.
Где нет купальщиц над бедной рекою:
Вдали от людей, вдали от людей.
Бываю я счастлив, слагая песни:
Вдали от людей, вдали от людей.
И выдох покойным будет если –
Вдали от людей, вдали от людей.
Свобода и ветер живут нераздельно:
Вдали от людей, вдали от людей.
И деревом станет крест нательный –
Вдали от людей, вдали от людей.
4
* * *
Он видел негасимый свет:
И стал затаптывать его:
А с ним и преданный обет:
И всех друзей, до одного.
5
На проспекте Малом узком,
Пополудни в три часа,
Силой огненных этрусков
Смертная бежит коса.
Чтоб её посторониться,
Чтобы шеи сохранить,
Надо тополям спилиться,
Встать обратно не посметь.
Только странно: человеки
По проспекту всё идут,
От рождения калеки
И кончины режут жгут.
Режьте, режьте – жгут сильнее,
Рвите, рвите – глубже он.
Только тени всё длиннее,
Только пламенней фреон.
Мне скажи, монах уставший,
Ты сегодня во гробе,
Ты живой, но будто павший:
Как живешь ты в коробе?
И монах мне отвечает:
Жизнь вечна и смерть вечна.
Только сердце привечает
Тех, чья душенька речна.
Заглянул я в томный омут:
Только черти в нем живут,
Только темной силы скрёбот,
Только водяные ржут.
Дай мне камень, камень веры:
Брошу в воду, разгляжу
Бегство древнее мадеры,
Крестовидную межу.
На проспекте Малом узком
Пополудни в три часа
Мчалась огненная блузка,
А над ней вилась лиса.
6
В неубранности русских кладбищ
Я вижу светлую струю
Луча, глядящего на пастбищ
Неразбитную колею.
И что сказать? Я не посмею
Окрест порядок наводить;
Душа без крыльев цепенеет;
Но птицы будут гнёзда вить
Из прошлогодности обломков:
Они шуршат, они хрустят;
Они трещат в деснице ломко,
Под пяткой молча шелестят.
19
Когда Природа – Вдохновитель,
Молчи и внемли, человек;
Несется черный воцаритель
Наждачной коркою на снег,
И мнится: хмель переменится,
Где был брильянт, там уголь ест
Пучок земли, чтоб насладиться,
И делает широкий жест:
Но углежоги ветром сдуты,
А в облаках – сырой кисель,
Собаки, в кованом обуты,
На гору тащат ель–апрель.
20
Качает плотная вода
Бока серебряных Аврор,
Влечет утиные суда
Трубы троящийся узор.
Выходит утренний горнист,
И хоть рыбак–невежда хмур,
Но небосвод предельно чист,
Как зрак от златоглавых тур.
Найду я черную скамью
И брошу в урну–инвалид
Сигары толстую струю,
Чтоб не испортить четкий вид:
Качает плотная вода
Бока серебряных Аврор,
Влечет утиные суда
Трубы троящийся узор.
Выходит утренний горнист,
И хоть рыбак–невежда хмур,
Но небосвод предельно чист,
Как зрак от златоглавых тур.
21.
Вход Господень в Иерусалим
33 пылинки от утра
Близ ключей Апостола Петра.
В череде краснеющих косынок
Ищет чьих–то вздохов древний инок.
Отражают воска полутоны
Желтые старинные иконы.
И взлетает в воздух скифов вайя.
В облаках звучит вода из мая.
Здравствуй, друг, паломник–пилигрим!
Виждь Господень вход в Ерусалим!
24 апреля 2005 года
22.
Великий Понедельник
Рубинится в лампадке жжёный сахар
огня спокойного, преемника свечей.
И Крест Голгофский, железистей трака,
напоминанье для людских очей:
Иосиф продан, как прообраз Агнца,
смоковница бесплодная падёт,
и виноградари, лукавому продаться
желая, ждут: когда же Сын придёт?
Нет времени для праздности речей.
Не слышен звон апостольских ключей.
Душа голубкой на пустынных сходнях.
Начало. Путь Страстей Господних.
23–25.
Великая Пятница
1
Пойду к Отцу моему.
Вырвусь из паутины метро,
оттрясу грязь улиц,
открою душу–ситро,
пройду арку–стулец.
Быть по сему.
2
Над плотью умершего Бога