– Стоять! Не трогай!

Историк приблизился быстрыми шагами, схватил дочь за плечо и оттащил в сторону.

– Ты что делаешь?! Зачем лезешь к нему?!

– Поднять хотела просто, в гнездо вернуть, – недовольно одернула руку Юлька.

– А если он заразный? Дотронешься и пятнами пойдешь! – отец постучал себя кулаком по лбу, – я на тебя удивляюсь, уже семнадцать лет, а ведешь себя как маленькая.

– Ну, я же в перчатках! – крикнула дочка и две большие слезы скатились у нее по щекам.

– В печатках-перчатках! Ну и что?! Всякое может случиться! Ты же не в водолазном костюме! Охота тебе рисковать?!

– Может и охота! Может меня всё это достало! Перчатки ваши, правила эти, страхи вечные! Может, я сдохнуть уже хочу! Надоело!

Сашка застыл поодаль, не вмешиваясь в семейную сцену. Когда истерика Юльки закончилась, она разревелась, схватила свой рюкзак и побежала домой.

– Иди за ней, присмотри, чтоб по пути ничего не натворила.

– Понял, – кивнул Таран и рванул за Куницей вдогонку.

Михаил Ильич уставился на скворчонка. Тот забился в траву у корней дерева, и поглядывал наверх, где среди зеленых ветвей укрылось его родное, безопасное и недосягаемое гнездо. Остальной выводок тоже притаился, испугавшись громких людских голосов.

– Ох, Юлька-Юлька. Из-за пташки собой рискует. Сердце большое, а умишка маловато.

Историк пошарил в рюкзаке и достал плотный полиэтиленовый пакет. Натянув его сверху перчатки, он быстро схватил дрожащего от страха птенца, поднял, осмотрел внимательно, а затем сунул в гнездо.

Через минуту вернулись оба скворца, и желторотые детеныши заголосили с новой силой. Теперь в полном составе. Михаил Ильич бросил пакет на землю и на всякий случай сжег его. Коварная болезнь не прощала ошибок. А выжившие еще слишком мало о ней знали.

Ночную тишину нарушил требовательный стук в дверь. Хирург подскочил на кровати. Сперва он решил, что показалось. Ему снилось что-то страшное, но сейчас он никак не мог вспомнить что. За печной заслонкой потрескивали дрова, ветерок из приоткрытой форточки легонько волновал тюль. Всё было тихо, спокойно. Но стук повторился. Явно били ногой в дверь. А затем послышался надрывный мужской голос:

– Хирург, открой! Это я, Игорек! Впусти! Будь человеком! Мне помощь нужна!

Хозяин неторопливо встал и почти бесшумно приблизился ко входу. Несмотря на лихие времена, он так и не обзавелся огнестрельным оружием. Брать в его хибаре было особо нечего, само жилище какой-то ценности тоже не представляло. Вокруг таких брошенных домов стояло в достатке.

Дверь в третий раз сотряслась от грубых ударов. Потратив последние силы, человек сполз по стене и развалился на крыльце. Скрипнули старые петли, сутулый Хирург с видом сонного удава выглянул на улицу, осмотрелся и проворчал:

– Заходи.

Игорек на четвереньках заполз в дом, оставив за собой кровавый след. Раненый застонал:

– В засаду попали. Хотели пощипать несколько домишек, там бабы, молодняк, да пара колхозников жили. А нас как в тире похлопали. Леха, Белый, Васька Щербатый, Макар… всех перебили, твари.

– Почему твари? – устало потер переносицу хозяин, – я бы вас тоже перебил. Мы же договаривались без своевольностей? И тут такое нарушение дисциплины. Ай-я-яй. Кто из вас таким инициативным оказался? Ты?!

– Нет! Отвечаю, нет! Это Макар придумал.

– Макар…, Макар… насчет него у меня сразу возникли сомнения, – отстраненно пробормотал Хирург, открывая медицинский чемоданчик.

– Да, Макар он такой… был. Отморозок тот еще. Предложил всех в поселке связать и резать по одному. Мол, нам так на месяц крови хватит.

– Молодец, масштабно мыслил, – похвалил покойного Хирург, – но подобные крупные операции продумывать надо, а для этого крайне важно иметь такой орган как мозг. И заметь не спинной, а головной. Но никто из вас этим ресурсом не обладал.