Полноценная работа с оптическими приборами подразумевает наличие устойчивого и равномерного освещения. Электроникой нас тогда не баловали… Впрочем, если ты не видишь, что у тебя происходит под ногами, то и она не поможет. Нас вывели в реально голое поле, где кроме редких звёзд в чёрном небе ничего не было видно. Честно говоря, мы только с рассветом оценили, что находимся в "реально голом поле" – всю ночь провели в банке с чёрной краской и визуально наблюдали только ближайших соседей по сигаретным огонькам… Самые правильные условия для наблюдений! Как известно, темнота – друг не только молодёжи, но и астрономов. Специально выбиралось неосвещённое место, изолированное от цивилизации, сверх того, что мы имели в лагере. Даже из всех звуков окружающего пространства мы довольствовались только собственным сопением и чертыханьем, прерываемым еле слышными распоряжениями командира отряда.

Площадка располагалась от нашей базы километрах в двух и представляла собой два ряда бетонных кубов в количестве десяти штук, вкопанных в землю на приличную глубину. Они были предназначены для установки на них измерительных приборов. Никаких шуток, каждое наше действие подлежало учёту и строгой фиксации – каждая тумба имела жёсткие координаты, занесённые в каталог, и проверялась на соответствие каждый год. И наши измерения тоже подлежали учёту и занесению в журнал наблюдений, отслеживающий динамику движения небесных светил. Но обработкой полученных данных занимались студенты уже профильных кафедр. Для нас же астрономия была неким экзотическим факультативом, расширяющий кругозор. Это был единственный случай, когда наша группа измеряла ночью.

Хорошо, что дорога была прямая… Наш маленький партизанский отряд, навьюченный тяжеленными приборами для астрономической съёмки, добирался до места при свете одинокого фонарика преподавателя. Этот жиденький лучик помогал ориентироваться на местности только его обладателю, а мы нащупывали колею вслепую, как новорожденные котята. Можно было смело закрывать глаза и немного поспать на ходу. Для придания нашему героическому походу окончательной эпичности не хватало только факелов. Как-то дошли без видимых потерь…

Добрались, скинули свою поклажу, нащупали тумбы и сгрудились кучей у фонарика, чтобы выслушать вводную часть. Не лишним будет напомнить, что дело нам предстояло новое, и наши приборы мы видели только через стекло в музее института. Да! Как же я забыл рассказать о приборах, с которыми мы собрались штурмовать ночное подмосковное небо! О-о-о… Это чудо инженерной мысли самого начала ХХ века достойно отдельного и подробного упоминания! Астролябия – переросток, усиленная пушечным лафетом и телескопом Гершеля, была прекрасна и отвратительна одновременно! Надо было обладать очень прихотливым воображением и непоколебимой верой в собственную правоту, чтобы в здравом уме собрать вместе столько разных анекдотов, посуды из химической лаборатории и напольных часов с кукушкой и надеяться, что с помощью получившегося цирка-шапито можно будет измерять склонения звёзд. Впрочем, вековая эксплуатация монстра показала, что получаемые цифры каким-то образом вписываются в потребности отечественной науки и могут считаться вполне надёжными.

Выдающаяся штуковина была выкована из первосортного чугуна во времена Николая II и обильно украшена латунными виньетками в лучших традициях махрового барокко. "Архитектурных" излишеств было так много, что они резали нам глаза даже в окружавшей нас кромешной темноте, в которой мы их пытались кантовать из ящиков на постаменты. Никита Сергеевич Хрущёв точно бы не одобрил такое вопиющее расточительство стратегического сырья! Этой ночью нам предстояло убедиться, оправданы ли были такие декоративные навороты, не отвечающие за непосредственные измерения.