– Спасибо тебе, Анатолий.

– Да просто Толик.

– Толик, – гостья наконец улыбнулась. Хоть это хорошо.

Пока Августа грела руки о чашку, он открыл ящик и достал оттуда лист бумаги. Там же валялись цветные карандаши, пустая катушка без ниток, скрепки и прочая канцелярия. Да уж, странное у Потапыча представление о порядке.

– А это зачем? – спросила девушка, когда Толик принялся примеряться к листу, вызывая в памяти правильную геометрию.

– Хм. Ну как зачем. Буду тебе мастерить корабль. Не уверен, что выйдет хороший, я со школы их не складывал. Но я постараюсь.

– А зачем мне корабль?

Приплыли. Толик замер, подбирая ответ, и слышно было, как в помещении щёлкают настенные часы, а где-то далеко бьются волны.

– Чтобы… отправиться дальше, – начал он осторожно, – ну, туда… Куда вы там уходите. Для этого нужен вот такой кораблик, зайти с ним в море и…

– В море?! – Августа вскочила из-за стола, чашки загремели. – Я не хочу в море, там холодно, зачем?! Куда ты меня привёл?

– Эй! Да успокойся ты! Угомонись, сядь. Я тебе не враг, клянусь. Вот так, садись.

Сердце у Толика бешено заколотилось, во рту пересохло. Непонятно ещё, кто из них больше запаниковал. Складный сценарий посыпался, как карточный домик, – и вот чего теперь? Что бы сделал Потапыч?

– Я не знаю, когда ты умерла и сколько скиталась, но теперь всё закончилось. И остался один шажок – зайти в море, просто наступить, по щиколотку. Это неприятно, я понимаю. Но дальше оно уже как-то там само, обещаю. Не бойся.

В ясных глазах странницы, откуда почему-то ушёл страх, появилось неверие. Кажется, она подумала, что Толик сошёл с ума. Она даже рассмеялась.

– Что значит – умерла? Когда же я успела? Умерла… И сижу вот так, пью с тобой чай?

И действительно. Где взять верное объяснение? Она снова поднялась и стала ходить по кухоньке кругами, будто что-то припоминая. Толик молчал.

– Не помню, ничего не помню. Помню только вот это чувство, как будто швыряет по всем закоулкам, внутри свет погас, никакой радости нет – а тебя всё тащит и тащит куда-то непонятная сила. И боль от этого, и страх. Но как всё началось – не помню. Но я же здесь сейчас, Толик? Я же не мёртвая. Вот, – она ухватила его за руку. – Не мёртвая же. Так не бывает.

У Толика разболелась голова. Где носит этого Потапыча, когда тут такое творится? Он-то думал: чаем напоит, кораблик вручит и прости-прощай. Вот тебе медаль, спаситель заблудших душ. Так нет же.

– Слушай, я мало что в этом понимаю. Обычно всё так – мы встречаем такую душу, как ты, снаружи, на улице. Поим чаем, успокаиваем, и все они так-то в курсе, что с ними случилось. Корабликам радуются. А потом провожаем их до берега, и всё – улетают на покой. Мне тебе больше нечего рассказать. Я должен тебя проводить.

– Я очень устала, – сказала Августа, – просто валюсь с ног. Ты можешь проводить меня завтра? Спать хочется нестерпимо.

Нет. Нет. Никаких «спать». Нужно сделать кораблик и отправить. Сделать и отправить – два простых действия. Ну же, Толик, соберись!

– Можешь поспать в моей комнате. Вон туда. Там застелено – просто ложись и отдыхай.

Девушка благодарно кивнула и тут же исчезла за дверью Толькиной комнаты. Попал.

Толик не ложился – так и просидел всю ночь на кухне. Смастерил несколько корабликов – первый кривенький, взглянуть страшно, такой и в мартовском ручье затонет. Последний уже был похож на годное морское судно. Толик раскрасил его карандашами и долго сидел, уставившись в одну точку. Рассвело, он положил голову на руки и сам не заметил, как задремал, – таким его и застал вернувшийся уже в обед Потапыч.

Хлопнула дверь – парень вздрогнул и проснулся. Маячник сложил на пол большой рюкзак – там что-то брякнуло. Видно, «всякое нужное», что завезли накануне в Китовый.