Знакомый текст из Гоголя, из «Старосветских помещиков»: «На дощатой веранде веснушчатая вдова Агриппина Саввична…». Знала бы, что будут диктовать, внимательнее читала бы, сокрушаюсь я; вспоминаю, что недавно перечитывала. Уверена, что не сделаю ни одной ошибки, внимательно проверяю. Я не умею делать ошибки! Три ошибки. Но этого никак не может быть! Раздают нам наши «труды» – да, вот они, ошибочки, на месте, всё правильно.

Таня Соловьёва успокаивает меня, даже укоряет: «Офицеры по 100 ошибок в этом отрывке делают!» Да это такой отрывок, любой нормальный человек может в нём запросто сто ошибок сделать («яствами», «асессор», «Саввична»). Настоящая ошибка здесь одна: я написала «явствами», не могла уж подумать! Она прибавляется к тем пяти, сделанным в стенах школы. Во втором классе я написала «ящереца», мама так меня ругала, я даже помню, где мы шли: мы шли с мамой среди сосен мимо яслей, и мама как сильно меня ругала, рассердилась на меня, что я пишу с ошибками! Ещё я написала в диктанте так: «литцо», Анастасия Фёдоровна за тот диктант про дедушку Ленина поставила мне 2; кое-кто злорадствовал.

В третьем классе словарные слова мы записывали в словарик, это такая разрезанная по длине тетрадка. Я невзлюбила слово «расчёска», делала в этом слове много ошибок, не помогал и словарик. В сочинении на выпускном экзамене я умудрилась сделать всего две ошибки, но обе в одном слове: «бессребреник», а я написала «бессеребряник». Слово это библейское, где мне знать его! Вы же видите, что я написала его, как могла. «Он был настоящий бессеребряник, Женька Столетов!» – писала я восторженно, немного повторяя автора (по памяти, разумеется)…

Девчонки из соседней комнаты пригласили меня однажды задачу решить по химии – они не могли. И я загадала, оказывается, я суеверная, решу: значит поступлю! А задача-то оказалась трудная, необычная; не простая, а на сообразительность. В ней всего что-то одно дано; вот и решай! Но я исхитрилась понять её суть, и решила! Они смотрят на меня с уважением, а то уж я было привыкла, что Танька Миллер в нашей комнате всегда на меня плохо смотрит, как мне это надоело.

По воскресеньям я не занимаюсь и ничего не учу, а отдыхаю и гуляю по Москве. Я повторяю маршруты наших с мамой прогулок, так сказать, закрепляю пройденное. Да это же классика: Третьяковская галерея, Красная площадь, улица Горького, ВДНХ. Мне всё очень нравится, и я пройду этими улицами ещё сто раз; никто в группе не будет так интересоваться Москвой, и никто не будет знать Москву лучше меня.

История ветеринарной академии не знает, конечно, сослагательного наклонения, но если бы летом 1975 года мама не показывала мне в течение 4-х дней Москву, то ещё неизвестно, как бы всё получилось. Смотрите: музей в Филях и Бородинская панорама, Исторический музей, Мавзолей, Третьяковская галерея, Кремль, Александровский сад. Мама ушла в ГУМ за туфлями, а меня оставила там ждать. Мне казалось очень долго, и я то и дело покупала кофе с пирожными. Я там полдня провела!!!!! Я пошла и сфотографировалась на Красной площади одна, с проспектами в руках; капроновые ленты в хвостиках жёлтые! Но это уже чуть позже, поскольку на мне новые мамины туфельки: мама велела мне разносить их. (Это точно на том же месте, чуть-чуть подальше, где мы втроём с Ларисой и Леной академию вспоминали пять, нет шесть с половиной лет назад!)

Мне очень понравилась Москва.

Путеводители «Три часа в Москве», купленные для меня мамой в прошлый наш приезд в Москву, буквально запали мне в душу. Сейчас у меня их с собой нет, но я хожу, и хожу, и хожу по улицам города, и всё вспоминается само. По улице Кирова с Комсомольской площади к памятнику Дзержинскому, а от него по улице 25-го Октября прямо к Историческому музею. Я вспоминаю, как мама рассказывала мне о Кутузове, о его разговоре с французским послом («Какая в Париже погода? Что носят женщины?»), и как потом толпа посетителей музея разочарованно отхлынула от нас: это не экскурсовод…