— Так, дорогой. Стоп. — Выставляю вперёд руку, чтобы прояснить пару немаловажных моментов. — Кажется, мы друг друга неправильно поняли.

Переспать с малознакомым парнем, не вписывается в парадигму моих ценностей. Между нами ещё не случилось ничего романтичного, о чём потом можно с придыханием рассказывать правнукам, а он уже предлагает… Такое!

Но мироздание продолжает испытывать меня на прочность, разя наповал очередным аргументом:

— Разве не поняли? Пардон, мой косяк. Сейчас исправим.

Скотина с красивым именем Валентин склоняется ниже и… пытается забраться мне под юбку!

Это что… Это он меня так добивается?..

Я чуть пламенем не вспыхиваю от возмущения. Это унизительно и стрёмно настолько, что меня начинает мутить. В гробу я видала такие ухаживания!

— Валентин… Ты чего? — даю ему последний шанс одуматься. Соврать, что руку от нервов заклинило, или там дёрнулся неудачно, не знаю! Сказать хоть что-нибудь, что позволит перевести всё в шутку и с чистой совестью не выставить его вон.

— Того самого, — не понимает он моих намёков. — Ты же меня не просто поболтать пригласила?

Мои воздушные замки шатаются, роняя кирпичи. Красная от стыда и обиды, хватаю ртом отравленный его циничностью воздух.

— Вообще-то, да…

Он подвисает на мгновение и заходится унизительным смехом.

— Люблю, когда у девушки есть чувство юмора, — заключает Вэл, вжимая меня собой в подоконник. Он шепчет тихо, но каждое слово врезается в мозг как бор дантиста. — Давай на пробу разочек бахнемся в дёсны, пока сюда не примчал твой старик.

Это мой папа — старик? Да ему сорока ещё нет!

Да он тебя, пса озабоченного, в бараний рог…

Мысль обрывается на пиковом моменте. Я чуть по подоконнику не сползаю, когда вижу, как Валентин вызывающе постукивает по зубам продетой в язык штангой. Словно гремучая змея — дзинь, дзинь своей погремушкой!

Такую приметную побрякушку даже в темноте не пропустишь.

— А давай! — перекашиваю губы в пластмассовой улыбке, нашаривая за спиной горшок с кактусом. — Бахнуть — это запросто. Почему нет?

И вот вообще не целюсь. Совсем. Гнев целиком берёт управление мной на себя.

От силы огласившего дом вопля закладывает уши и, кажется, немного сдувает назад мои волосы.

Это я ещё удачно зажмурилась, — отмечаю, морща заплёванное лицо.

Нет, Валентина сложно упрекнуть в изнеженности. Мой суккулент оброс такими длинными колючками, что даже смотреть на них, и то больно!

— Ёсик! — радостно верещит Дарья где-то в дверях.

Я осторожно открываю правый глаз — аккурат напротив торчащих из щеки моего кавалера иголок. Пока открываю второй, Валентин уже проскакивает через дверь.

— А как же чай?! — Отец всплескивает руками, очень натурально «забыв» о зажатой в пальцах кружке с кипятком.

В сотрясающий стены ор примешивается запах обваренных носков. Да там от силы попало пару капель, но мат стоит, будто мы ему ногу отстрелили как минимум.

— Дома попьёт. — Показываю своему родителю большой палец, с невероятным облегчением вычёркивая из воображаемого списка первое имя.

Как глупо думать, что счастье в крутизне или в различных талантах. Счастье — это когда у тебя все дома.

11. С тех пор я ненавижу фейерверки

— Мам, а как понять, что ты нравишься парню?

— Надо у него спосить, — деловито выдаёт Дарья, уплетая за обе щеки свой завтрак.

Боже, я реально скучаю по тем временам, когда всё было так просто.

— Ситуации разные бывают, — в голосе матери звучит озорство, но глаза смотрят цепко и серьёзно. — Вот смотри, тебе же тоже кто-то один нравится больше остальных…

— Даже не начинай! — неловко откладываю ложку, почувствовав, как проглоченная овсянка застряла в пищеводе. — Я сто раз говорила, что ни с кем таким не знакома.