Она не смогла дотянуться до дна чемодана, даже встав на колени перед ним. Рукой она шарила в пространстве, хватая лишь воздух, продвигалась и продвигалась, а потом… Когда всей длины её ручки оказалось мало, Эм по неосторожности перегнувшись через борт пугающих глубин неведомого монстра, почему – то хранящего неподвижность, провалилась, как любимица Алиса в кроличью нору, в его недра. Калеб успел заметить только её сверкнувшие пяточки, прежде, чем бросился к ней на выручку. Затем послышался писк:

– Папочка…

Он опустился на пол, помог ей выбраться наружу, разрываясь между желанием расхохотаться и проявить сочувствие.

– Ты не ушиблась, Эм, малютка? – спросил он, когда девочка встала ровно, а он смог посмотреть ей в глаза.

Дочка помолчала, а потом засияла радостной улыбкой, которую он так в ней обожал:

– Было так интересно, папа! Я совсем не ушиблась! – и с гордостью добавила: – И совсем не испугалась!

– Хорошо! – он всё же осмотрел её щёчки и руки, успокоился, лишь не найдя никаких ссадин и царапин. Но, предвосхищая дальнейший её вопрос, о том, можно ли ещё, быстро предупредил: – Нет, нельзя, а папа уж проследит за этим, Эм! И папе нужна твоя помощь!

Девочка очень любила чем —нибудь помогать ему, и когда он просил её о помощи любила тоже. Иногда казалось, будто она горы свернёт ради него или подумает, что осилит это дело. Она зажглась живой готовностью, как и всякий раз при его просьбе:

– Что нужно сделать?

– Видишь стопку вещей, там, в кресле? Можешь перенести их мне, чтобы я уложил их туда, куда ты изловчилась нырнуть, как в бассейн?

– Да, папа! – она, как и любая непоседа на её месте, бросилась исполнять поручение.

– Пожалуйста, Эм, по одной! – взмолился её отец.

– Ага, пап! – отозвалась малышка, но он не был уверен, что дочь его хотя бы услышала, полностью поглощённая своей задачей. И он уже почти пожалел, что собирался таким неумелым ходом отвлечь Эмму от прошлого маленького приключения.

По счастью, она всегда чуть не с открытым ртом ловила всё, что он говорил, и была этому послушна. И теперь одну за другой, медленнее, чем хотела сама, но осторожнее, как хотел папа, передавала ему вещи. Некоторые были, и правда, тяжелее остальных – вещи отца. Он складывал их, аккуратно в пасть того самого чудища, от которого геройски её спас.

Все его и её вещи поместились с раздувшийся до исполинских размеров чемодан. И ему тоже предстояло совершить путешествие, вместе с парочкой неприкаянных.

***

Всё или почти было готово к отъезду, оставалось уладить лишь одну деталь. То, что должно даться легко, оказывается самым трудным, и отодвигается, как можно дальше. Но, когда угрюмым тёмным силуэтом около двери возвышается чемодан, сил тянуть время уже не хватает, несмотря на всю тяжесть предстоящего.

А предстоял мужчине ещё один тягостный разговор с Энн, его женой. И уже утром, спеша расставить все точки над «i», он нашёл её в спальне, без позволения прошёл внутрь, сказал единственное, что хотел ей сообщить:

– Я уезжаю, насовсем! Эмма едет со мной! После случившегося ей небезопасно находиться так близко к тебе!

– Почему?

– Ты можешь сделать ей плохо! Я этого не допущу! – сказал он холодно, без лишних слов. Только необходимое пояснение, ничего больше.

– Но я тоже…

– Причастна к Эмме? —закончил он за женщину. – Ты причастна ко всему дурному, что с нею случилось! Я её чуть не потерял по твоей вине! И теперь уже я никогда тебе этого не прощу!

Он замолчал:

– Так вот, я скорее с радостью потеряю тебя, чем её! Я годами терял тебя, но всё силился не верить в это, переменить это! Теперь пора признать: ты не со мной, а я – не твой! Мне нужно одно…