– Всё не так уж плохо, Данил, – уверяет Дмитрий, – ибо мы здесь все вместе, живы-здоровы и полны энтузиазма продолжать!

– Ну, до твоего-то энтузиазма мне явно далеко. А помните, как мы пилили сюда? А потом ещё обратно пилить, ой-ё. Из Хотазела на машинах до Кимберли, потом от Кимберли на поезде до Претории, затем из Претории на самолёте в Москву, а дальше я из Москвы пересаживаюсь на рейс до Екатеринбурга, хе-хе. Когда день этот наступит, интересно.

Мария, заседавшая в другом конце лаборатории и услышавшая весь этот разговор, подступает к Данилу с камерой:

– Я хочу удалить то, что мы записали. Я даже не стала пересматривать этот ужас.

– Да ладно тебе, я толкал не такую уж и глупую речь…

– Хорошая шутка, но ты понимаешь, что я не про это.

– Да конечно удаляй, раз тебе неприятно.

– Ура, сию минуту.

– Ух, теперь нам нужно передать в Министерство письменный отчёт, раз видео не получилось.

– Угу, мне опять придётся его составлять.

– Ну Марий Эл, эта часть нашего общего труда прекрасно для тебя подходит. Я ведь в писательстве как-то не очень…

– Шутник, зато я очень даже, да? – усмехается Мария, – а для меня эта отчётность – просто какой-то вынос мозга. Всё, мозг не выйдет. Его вынесли. Спасибо.

Данил хохочет над Марией и над тем, как забавно она это произносит.

Через некоторое время Данил выбирается к вольеру, где ютится тот, кто первым предоставил свои анализы, тот, с которого начиналось всё исследование – медоед по прозвищу Тютю.

– А всё-таки здорово я тебя назвал, – обращается Данил к нему, – пусть никому и не понравилось. Тютю. А ты мне сегодня жизнь спас. Ну, не то чтобы я боялся умереть. Не, я был готов. И ребята беспокоились из-за меня, но я нет. Хе, а мы с тобой теперь братья, смекаешь? Твоя ДНК у меня. Хотя тебе, естественно, наплевать. Тебе на всё наплевать, да…

Пока длится этот монолог с намёком на диалог, Тютю оглядывается по сторонам и изредка посматривает на Данила своими маленькими, круглыми и чёрными глазами, полными безразличия.

– Ха, хотел бы я быть, как ты. Всегда на всё плевать. Но мне просто грустно от того, как у меня всё происходит. В жизни везде просчёты, погрешности, упущения, и, казалось бы, пора бы уже свыкнуться с тем, что я просто сам по себе такой, но не это ли и наталкивает меня на грусть после каждой такой ситуации? Очень удобно болтать об этом только с тобой, потому что наша группа не должна чувствовать, что их руководитель, по большому счёту, ничегошеньки не знает о том, а будет ли завершён проект, а сможем ли мы достичь того, чего от нас ожидают, и смогу ли я сдюжить всё то, что они ждут от меня. Ну а ты – вряд ли любишь покручиниться, как я. Однако ж я не буду порываться быть похожим на тебя, поскольку на мою долю выпала судьба человека, а не медоеда, и я приму свою участь именно такой.

Голос Данила улавливает Мария, которая приближается к нему сзади, примечая Тютю:

– Ты с ним разговариваешь?

– Ага.

– И что он отвечает?

– Говорит, что ему абсолютно накласть на мои слова, просит меня не сотрясать воздух всуе и оставить его уже в покое.

– Ну надо же, ты после сыворотки медоедов начал понимать, – с наигранным удивлением покачивает головой Мария.

– А то.

– Ты и вправду думаешь, что ему настолько всё равно?

– По их поведению это отчётливо видно.

– Ясно. Ну, я в зверях не так разбираюсь, как в людях.

– Конечно. Сперва ты хотела стать филологом, затем психиатром, потом психологом, а в итоге вместе со мной принялась за биологию, когда мы, наконец, встретились с тобой в реальности, – невольно улыбнувшись, ностальгирует Данил.

– Всё верно, ещё про музыку не забывай, – нервно вспоминает Мария об этом прошлом.