Володя Рыбин находился на своем рабочем месте и очень удивился, когда в дверь просунулось широкое лицо частного детектива.

– Вот только не говори мне, Пузырев, что ты опять влез в какое-то дело, которое веду я, – проворчал следователь, наблюдая с подозрением, как детектив пересекает кабинет и садится к столу.

– Убийством домработницы Виктории в доме мадам Сидорцовой ты ведь занимаешься, – Пузырев улыбнулся улыбкой, которую трудно было назвать доброй и ласковой.

– Блин, да что ж это такое, – Рыбин покачал головой. – Мало мне самого господина Сидорцова, так тут еще и господин Пузырев. Кто тебя нанял?

– Зинаида Артемьевна считает, что ее пасынок, который занимает в правительстве Петербурга большую должность, хочет замять это дело и представить всё как самоубийство домработницы.

– А вот и ничего подобного, – следователь откинулся в кресле и самодовольно посмотрел на сыщика. – Михаил Сергеевич Сидорцов был здесь у меня в кабинете лично и очень настаивал на том, чтобы следствие было проведено в полном объеме. Он очень заинтересован в том, чтобы убийцу Виктории Дробат нашли… именно убийцу. Он тоже уверен, что это не самоубийство. И мне показалось… что он был чересчур огорчен смертью домработницы.

– Интересный расклад, – Пузырев покачал головой. – Возможно, мачеха господина Сидорцова неправильно истолковала намерения пасынка. Кстати, как произошло убийство, выяснили?

– Да, имело место отравление сильным ядом, в состав которого входит мышьяк. Яд был в микстуре, которая была налита в рюмку, которая стояла на тумбочке у кровати убитой. Яд горький, но и травяная микстура тоже была противной, в ее состав входила в том числе и полынь. Мы исследовали микстуру, которой в доме осталось еще около литра. В бутылке яда нет. Он был добавлен прямо в рюмку.

– Отпечатки на рюмке?

– Зинаиды Артемьевны Сидорцовой и Виктории Дробат.

– И кого ты подозреваешь? – задал Андрей самый важный вопрос.

– На момент смерти из живых в доме находились несколько человек. В субботу у хозяйки был день рождения, съехалась почти вся семья, и все остались ночевать. Во-первых, пасынок Сидорцовой Михаил Сергеевич, работающий в правительстве, во-вторых, его родной брат Алексей Сергеевич со своей сожительницей Лерой, в-третьих, родная дочь хозяйки Кристина со своей дочерью Марией. Во флигеле рядом с домом в ту ночь ночевал садовник Максим Субботин, который ночует там нечасто, но ввиду того, что накануне шел снег, и по прогнозу тоже ожидали снегопада, он был нужен, чтобы чистить дорожку к дому.

– Народу было немало, – усмехнулся Пузырев.

– И еще у меня есть основания полагать, – продолжил Рыбин, – что в эти ночи там рядом был какой-то посторонний человек, так как во дворе под окнами позади дома мы обнаружили на снегу следы, принадлежащие, скорее всего, мужчине.

– Может, садовник наследил?

– Возможно, но ни у него во флигеле, ни во всем доме, мы обуви с такой подошвой не нашли. Следы вели вокруг дома к ограде, а потом к воротам прямо через неочищенный от снега сад, они не шли к дорожке, которую садовник чистит почти каждый день, поэтому я и считаю, что к дому приходил кто-то посторонний. Там, кстати, за домом еще валяется деревянная лестница, которой недавно пользовались.

– Думаешь, кто-то лазил в окна?

– Весьма возможно, ведь спальни находятся на втором этаже, и лестница как раз по длине подходит.

– И ты, я так подозреваю, подозреваешь всех, кто там был или мог быть?

– Разумеется, – усмехнулся следователь, – к тому же никто из родственников не отрицает, что перед сном заходил к хозяйке в спальню пожелать ей, так сказать, спокойной ночи.