– Сударыня, право, то была сущая малость в сравнении с той пользой, которую несут всем нам ваши товары и ваше искусство, – он тепло улыбнулся и приподнял треуголку.

Дюжина лет тут же покинула лицо хозяйки. Румянец проступил сквозь белила на ее полных щеках, и торговка извлекла из-под прилавка маленькую коробочку с тонкой золотой вязью.

– Акифская сурьма редчайшего состава, из самой черной сажи, – понизив голос, чрезвычайно важно отрекомендовала она, обмахиваясь видавшим виды веером с рваным кружевом.

Витал повертел коробочку в руках и сунул за пазуху.

– Вы не перестаете меня баловать, – искренне улыбнулся он и деликатно поцеловал ей руку.

– Всегда удивлялась, зачем она вам. Вот уж не поверю, что без сажи на веках вы не такой красавец…

Капитан снисходительно улыбнулся:

– Польщен. Однако данная «сажа» – не для красоты. Она бережет глаза от солнца, отраженного водой.

Мадам Моник коротко и совсем по-девичьи вздохнула и, нажав на невидимую педаль, указала на ковер в самом дальнем углу лавки.

– Благодарю, дальше я помню! – Витал элегантно приподнял треуголку и посмотрел в глаза торговке. – Мне понадобится лишь несколько минут.

Перехватив гостинцы поудобнее, он аккуратно сдвинул ковер и распахнул дверь вниз.

В темной мастерской пахло грубым льняным маслом и растворителями.

Витал на ощупь нашел рычаги, и из потайных ниш сверху полился мягкий дневной свет.

По-хозяйски оглядев просторное подполье, капитан заложил руки за спину и пошел вдоль стен. Его взору предстали точнейшие копии мировых шедевров: Винардо, Терберг и Рембранди, Канато и Ваттуар… Витал прищурился – пестрых цветов было все еще слишком много для его чувствительных глаз.

Он деловито пролистал стоящие стопками подрамники в тени у стен, иногда бросая: «Божественно!», «Уна, ты бы видела!» и «Золотые руки!».

Вдоволь насытившись, он развернулся к чему-то огромному посередине помещения и рванул на себя стоящий дыбом холст.

На неотесанных высоких козлах перед ним возвышалась массивная заготовка носовой фигуры для «Крылатого Марлина». Виталу показалось, что он уже видит, каким будет результат и мечтательно сощурился.

На столе у стены сверкали начищенными шестеренками хронометр, секстант и часы на цепочке. Удивительно, как подобное достояние Малого Орфея, острова Гильдии Мореходов, оказалось здесь, в святая святых черного рынка. Все приборы он скоро замотал в мягкую замшу, переложил в заплечную сумку и двинул к выходу.

Время поджимало.

– Сударыня, я категорически доволен рисовальщиками! Клянусь, спустил бы годовой бюджет собственной флотилии на все холсты до единого! Да простят меня мастера, но Винардо вышел получше оригинала…

Мадам Моник заговорщически захихикала в кулачок и бережно вернула ему тубусы с подлинниками.

– Что же. Везу заказы адресатам, – Витал любовно огладил пожелтевшие кожаные чехлы для сокровищ мировой живописи. – Ну а вы, стало быть, смело выставляйте все на торги. На Вердену вернусь нескоро, а зная вашу бережливость, за жалованье рисовальщикам могу не волноваться. Уж, поди, оставите и мне, босяку, чего-нибудь?..

– Ишь каков пройдоха! – старушка легонько шлепнула веером капитанскую грудь и зарделась от белозубой улыбки. – Храни тебя Всеведущий. Или кому еще ты там молишься, мой мальчик…

Витал направился к двери, когда услышал голос Дафны.

– …А ведь обещал больше не ходить в эти гадюшники кальянные…

– …Все этот чертов Бравелин. Забыть такое чай только в этом чаду и можно… – послышался ответ Фаусто.

Дверной колокольчик звякнул позади, и дверь лавки захлопнулась. Шум близкого порта вновь напомнил о спешке и делах. Ожидавшие у входа Фаусто и Дафна резко прервали разговор и посмотрели на капитана.