А повелось это давным-давно, кватрионе в девятом, когда во время войны между Севером и Западом молодая сестра Эртвесткого герцога явилась, пробравшись сквозь толщу зимнего ветра и невыносимого холода в Талнор, дабы предложить герцогу Дальгору брачный союз.
Стариковские мысли захлестнули Фрэнсиса, пока он писал письмо, так что процесс затянулся. Ставя перо в чернильницу, он подпирал морщинистой ладонью щеку и, то улыбаясь, то хмурясь, вспоминал невозвратное прошлое. Жаль, что семью Кэйнов не спасти, а с другой стороны, мошенники в ней жили, похуже самих Силиванов подчас, однако, тоже Творцовы создания и грешно думать о мертвых плохо. А теперь нужно вложить письмо в конверт, запечатать, и вручить личному посыльному Джону, благо, что гонцы могли покидать дворец беспрепятственно.
Дальнейший день тянулся слишком медленно и бестолково, и Фрэнсис не знал, чем себя занять кроме писем и книг. Старые кости, к тому же, вечером заныли из-за вновь начавшегося ливня за окном, пришлось обратиться к королевским лекарям, но даже они не смогли предложить западному герцогу чудодейственную мазь от неприятной тягучей боли. Когда стемнело, он велел зажечь свечи, закутался в меховой халат, присел к столу и взял первую попавшуюся книгу из тех, что днем по его приказу принес Дин. Как ни странно, она оказалась содержащей в себе ту самую пьесу про Эльду, Раймонда и Ганнона, но читать полную версию того сокращенного убожества, что он увидел на сцене, оказалось довольно приятно. Жаль, что глаза стали слипаться, не успел Фрэнсис и до середины дочитать – пришлось заложить книгу и позвать слуг, чтобы помогли переодеться.
Молодые и расторопные Джад и Кайл справились со своей задачей быстро, и, когда герцог улегся, кто-то из них задул свечу. Заметить он не успел – сполз ночной колпак, а потом резко наступил сон, впрочем, это Фрэнсиса не спасло, выспаться этой ночью ему не удалось из-за нагрянувших кошмаров, сменяющихся бессонницей. Странно, даже в тавернах, где останавливался он со свитой, сон не оставлял герцога своей милостью, а тут что? Раздраженный и измученный дурными сновидениями, Фрэнсис беспрестанно переворачивался с боку на бок и проклинал старческое бессилие. Ему снилось что-то темное, бесформенное и страшное, тянувшее к нему лапы и не желающее отступать, несомненно, это была сама смерть, да еще и проснулся после последнего кошмара он, чувствуя, как резко и неприятно колет сердце.
Дурной знак. Давно умерший отец тоже на подобное жаловался за два месяца до кончины – но и было-то ему под восемьдесят. Фрэнсису же шестьдесят один год, рано умирать. Надо будет утром обратиться к лекарям, за целебными настоями, если доживет, а пока – спать. Погрузиться в плавно охвативший гладкой пеленой сон, уйти навстречу отдыху, не задумываясь ни об одной своей печали. Наконец-то.
Конец ознакомительного фрагмента.