Гай, получивший позволение, вскинулся на дедушку и выпалил:

– Почему время не терпит? Какая разница, когда я женюсь? Я ведь не умираю, правда, же?

– Ты очень глупо шутишь и задаешь слишком много вопросов, но если так хочешь, я отвечу кое на что. Тебе нужно жениться как можно раньше, чтобы твой сын, соединивший в себе четыре крови, родился до конца кватриона.

– Но… для чего? – упрямо спросил Дин.

Ирвин усмехнулся, призадумался, но наконец, горделиво ответил:

– Чтобы править!

То, что править будет Гай только до взросления его сына, разумеется, пока нужно умолчать, но если у внука чересчур пытливый ум, то он скоро догадается об этом сам. Тем лучше. К счастью, Гай не унаследовал материнскую спесь и бабкину язвительность, Ирвину даже хотелось верить, что он пошел в него характером, но лгать себе граф Силиван не любил.

Идея о правителе четырех кровей возникла у него еще в молодости, когда по настоянию отца Ирвин женился на малознатной девице из Донгмина – потому-то и настоял, чтобы старший сын Деметрий женился на южанке.

Обе женщины, словно сговорившись, хотя, судя по всему, терпеть друг друга не могли, посмотрели на Ирвина с одинаково-колючим осуждением, но каждая промолчала. Гай же смутился и поник, размышляя. Вряд ли его привели в восторг слова о правлении, и неудивительно, ведь быть королем – труднее, чем графом.

– Править Фиаламом? – переспросил внук, подняв настороженный взгляд. – Но как же так, ведь королевская династия сменилась лишь кватрион назад и так не должно повторяться каждый раз.

Ирвин внимательно посмотрел на внука. Жена не верит, невестка боится, сын считает, что у Силиванов есть более основательные и надежные пути к процветанию, а теперь, значит, и Гай решил пререкаться.

– Ты еще мальчишка, и не тебе судить, что должно, а что не должно повторяться, – сказал он, когда совладал с подступающим гневом.

Гай нахмурился.

– Дедушка, о чем вы? То, что вы говорите, похоже на государственную измену…

Вен издала короткий злой смешок. Джан сдавленно охнула.

– Государственная измена, говоришь? Ну что ж, ступай, сообщи куда следует, погуби свою семью, если тебе это угодно. Я слышал, один молодой человек лет пятнадцать назад тоже решил…

– Не смейте! – охнула мать Гая. Еще бы, посмели указать на грехи бывшего женишка, да еще и Южного Хранителя.

– Джан, перестань, – поспешно осадил невестку граф. – Так вот, Гай, прекращай эти придирки. Ты женишься на северянке, это решено.

– Сестры Эртон тоже северянки… по матери… – начал Гай и вдруг смешался.

Влюблен он, что ли, в одну из герцогских дочек? Этого только недоставало.

– Нам нужна настоящая северянка, а не какая-то там помесь, – объявил он. – И хватит об этом. Сядь и слушай, что тебе говорят.

Гай сел, сложив руки перед собой и глядя все так же угрюмо. Джан погладила его по плечу, а затем подняла глаза на графа.

– Но ведь, если семейство Силиван сможет породниться с герцогской дочерью, это усилит его влияние несравненно больше, чем если бы…

– Помолчи, Джан. Дело не в политическом влиянии, – ответил Ирвин и снова улыбнулся. – Дело в крови и Миритах, – торжественно докончил он.

Возвыситься ему самому уже не удастся, слишком стар и слишком мало в нем древней крови, а вот в том, кто родится, будет ее излишек. Главное, чтобы древняя магия не пошла против своего представителя и чтобы Гай оказался достаточно разумным для этого. Богатства графам Силиванам не добиться, но найти величие путем смешения четырех кровей – нет ничего лучше, а потому Ирвин уже давно не стремился разбогатеть.

В гостиной повисла гулкая тишина, все присутствующие переглядывались. Сплетя крепко пальцы, Джан умоляюще посмотрела на свекровь, и этого оказалось достаточно, чтобы Ирвин отвернулся от женщин. Сколько можно бояться?! Бросив пытливый взгляд на молчаливого внука, старый граф хотел спросить, что он думает, но прервался на полуслове. Пусть сам решает. Однажды он уже решил все за сыновей и те выросли послушными остолопами, умеющими лишь расшаркиваться во дворце и молиться перед иконами. Кто на что горазд… А Гай должен выбрать то, за что он собирается бороться.