Знатный огородник. С любовью к земле относился. Не просто вспахивал и пропалывал. Ему важно, чтобы и красиво было. Землю руками прировняет, отойдёт, полюбуется. Кто придёт в гости, не заводя в дом, сразу в огород вёл и рассказывал про каждый кустик с гордостью в голосе.

Выкопка картофеля – отдельная история. Просто сборы для него – уже приключение. Подхватывалась семья в пять часов утра и шла с вилами, мешками, авоськами к заводу. Только подходит машина, сразу начинается чуть ли не Куликовская битва, а люди едва не с вилами друг на дружку лезли. Дедушка, когда вспрыгивал в машину, кричал: «Девчата! Сюда, сюда скорей!» Приезжали на место уже уставшими от толчеи и без сил валились на мешки. А уж затем за работу принимались. Бабушка моя, Вера Игнатьевна, перед этим произносила: «Господи, благослови!» – и крестилась. У дедушки тоже был свой ритуал: в качестве стимула ставил себе чарку в конце поля. Работали все. Даже моя тётя, которой всего пять лет было. В процессе работы дедушка периодически восклицал: «А ну-ка, девчата, прикиньте, сколько ещё рядов осталось?» Особенно тётя счётные функции выполняла. Что интересно, став взрослой, доросла до главного экономиста одного государственного предприятия. Процесс выкопки картофеля длился 10 дней. Но это было много позже, когда дедушка повзрослел и женился.

А мы с вами сейчас перенесёмся в его юность, в которой герой нашего повествования был проказником, юношей драчливым, не стремящимся к образованию (окончил один-два класса, что, на самом деле, дело обычное для его сословия и места проживания).

В возрасте 16 лет, когда на дворе стоял критичный для нашей страны 1941 год, наш герой украл чьё-то постельное бельё, сушившееся на вешалке, позабыв сибирскую поговорку «Вор ворует не для прибыли, а для своей погибели». В результате пойман и осужден на один год. Надо заметить, его отец Трофим Иосифович – человек уникальный. Вывести из себя не мог никто. Мама вспоминает: «Анна Михайловна говорила, что за всю жизнь ей Троша слова грубого не сказал. Характер молчаливый, но строгий. Папа говорил, что за провинности бил оглоблей (часть упряжки для лошади. – прим. Лопатиной Д. А.)». Молчаливый, замкнутый в себе, обладающий эмоциональным диапазоном бревна, проявил необычайную прыткость, когда, прознав о шалостях младшего сына, схватил дрын (тяжёлая деревянная палка. – прим. Лопатиной Д. А.), стал гоняться за кровиночкой и истошно при этом орать.

Пока в результате своих не вполне правомерных действий дедушка отбывал срок в трудовой армии29 Кемеровской области в Анжеро-Судженских шахтах30. В шахты не спускался, но работа была невероятно тяжёлой. Настолько невыносимо, что Федор Трофимович не выдержал и бежал. Спрятался под уголь в вагонетке. А там уж от границы Кемеровской области до Минусинска через тайгу шёл. Тяжело шёл. Не ел в пути и очень сильно истощал. А когда кое-как добрался до дома, его и пускать не хотели. Дедушка стучится в окошко посреди ночи, а мама его, Анна Михайловна, спрашивает:

– Кто там?

– Это я, Федя! – отвечает путешественник ослабевшим голосом.

– Какой ещё Федя? – упорствует Анна Михайловна. – Он далеко.

Насилу удалось втолковать, что сбежал.

В итоге дедушка какое-то время прятался в доме. Возможно, отсиживался в подвале. Наружу не выходил. Соседи не знали, что вернулся. А как же иначе? Всё-таки из заключения бежал.

Спустя время отец его, Трофим Иосифович, работавший шкипером (капитан любого торгового или рыболовецкого судна. – прим. Лопатиной Д. А.) на барже (по этой причине не принимал участия в войне – была бронь), взял к себе на работу кем-то трудиться. Позже Федор Трофимович работал на буровой вышке.