Внимание привлекла компания, которая, явно, что-то отмечала. Человек двадцать нарядно одетых, красиво причесанных и щедро надушенных итальянцев. Они говорили все разом, поминутно чокались и запросто укладывали спать детей здесь же, на сдвинутых стульях.

Виновницей торжества была женщина возраста «ягодка опять», худощавая и миловидная. Она светилась счастьем и громко заразительно хохотала. Мы попытались догадаться о поводе для вечеринки. Юбилей? (Но где подарки? Из подношений – только цветы) Свадьба? (Но где жених? Фата? Песня про белого лебедя на пруду?) Развод? (Да ну, бред какой-то!)

Окончательно спутал наши домыслы немолодой уже мужчина, затянувший бесконечный тост. Остальные гости, включая нас, внимательно слушали и задумчиво кивали.

Мое терпение лопнуло – у меня вообще не слишком терпеливое терпение – и я помахала нашему молоденькому официанту. У того глаза моментально расширились до диаметра кофейных чашек, которые он держал в руках. Парень ненароком подумал, что мы снова проголодались и хотим еще разок взглянуть на меню. Я шепнула ему «what's going on?» и глаза его вернулись в обычное свое состояние. Он с готовностью объяснил, что коллеги провожают на пенсию свою сослуживицу.

– Кого на пенсию? – искренне не поняла я. Ей же еще пахать и пахать, судя по здоровому цвету лица и неуемной энергии.

От удивления, действительно, вернулся голод. Заказали обалдевшему официанту тирамису и лимончелло. С тех пор он уже не покидал наш столик, то ли выражая свое почтение богатырскому аппетиту, то ли переживая за возможные последствия нездорового чревоугодия. Он, как мог, переводил диалоги и комментировал поведение соседей, подливая липучий ликер в необыкновенной красоты стопки-тюльпанчики на тонких высоких ножках. Вот бы домой такие!

Хозяйка праздника заметила наш интерес и салютовала бокалом. Игнорировать оказанную честь было никак нельзя, пришлось снова заказать вина. А ведь почти уже уходили…

Бутылка стремительно пустела, ресторан тоже. Мы расплатились, не пожалев чаевых, и напрягли все силы, чтобы попасть кистями в рукава пальто. В этот непростой энергозатратный момент с кухни прибежал наш запыханный официант с огромным крафтовым пакетом. После продолжительных объятий и бережного ощупывания пунцовой шишки на лбу всучил его мне в благополучно одетые руки. Видимо, переживал, что ночью мы снова проголодаемся и умрем ненароком. Для приличия я попыталась вежливо отказаться, но мы были явно в разных весовых категориях. Сдалась. Взяла. Ушла.

Пакет я раскрыла уже в номере. Шагнула прямо из общего отельного коридора на огромную кровать и как следует рассмотрела гостинцы. Среди них оказались:

Круглая лепешка. То ли хлеб такой странный, то ли пицца, на которую повар по рассеянности забыл положить начинку.

Треугольничек каменного пармезана. Терки или ножа к нему не прилагалось, а грызть зубами было опасно.

И главное – две небольшие изящные бутылочки плотного стекла, по форме напоминавшие миниатюрные сосуды для оливкового масла. Один – с лимончелло, который мы тут же радостно распили, загрызая сухой лепешкой. Второй – с граппой, от запаха которой зашевелились волосы в носу. Захотелось срочно занюхать хотя бы соседской геранью. Пить не рискнули, выплеснули в раковину. Пустые бутылочки я бережно закатала в мягкие футболки и надежно уложила в центр чемоданов, чтобы не раскололись при перелете. Так и стояли они на моей кухне, радовали глаз, пока не сгинули в круговороте последовавших переездов.

Позже я узнала, что рестораны открываются в Италии вовсе не тогда, когда приходят голодные русские и ломятся сквозь стекло. А строго по расписанию: