Я не знала, как выглядят европейские женщины, хотя воспоминания о хозяйке мотеля наводили на определённые мысли, ну, в смысле красоты немок.

Почему-то я была абсолютно уверена, что молодой немец меня не обманет, что всё будет хорошо, хотя в парке мы не встретили ни единого человечка. И он не подвёл. Привёл на конечную остановку трамвая, о которой говорил таксист Петер, и даже перепоручил меня заботам одного семейства, к слову, выглядевшему весьма экзотично, если не сказать, устрашающе.

Даже у мальчика лет трёх на шее был надет ошейник-строгач, кои обычно носят собаки бойцовых пород. Облачённые в кожу, металл, с ирокезами на головах, папа, мама и ребёночек выглядели эпично, и лишь присутствие других пассажиров прибавляло мне уверенности.

Семейка Адамс (так я мысленно окрестила троицу) отнеслась ко мне весьма благожелательно, папаша-панк даже показал, как купить билет. Кондуктора в трамвае не оказалось, но возле водителя стоял кассовый аппарат, выдававший билеты ровно на сумму, опущенную в автомат. На разные расстояния он выдавал билеты на разные суммы.

Металлисты доброжелательно улыбались, совсем не пытаясь со мной заговорить, считая меня, по-видимому, иностранкой конченой. Так иногда бывает. Купаешься в море где-нибудь в Испании и обсуждаешь на русском всех и вся, ну, там обычаи, нравы, и вдруг испанец, плещущийся рядом в волнах, на чистом русском произносит: «Девочки я с вами абсолютно согласен». А девочки только что во всеуслышание интересовались, чего этот испанский придурок глазеет на них уже пятнадцать минут кряду. Не попадали в такие истории? На тот момент и со мной не случалось. Зато потом…

Так вот. В какой-то момент поклонники металла вдруг дружно загомонили, указывая куда-то вперёд, где, как оказалось, замаячил знакомый ж/д вокзал. Стало быть, мне следовало выходить. Семейство не отставало от меня до самого момента моей выгрузки из рельсового транспорта. Ребёнок отчаянно махал рукой, родители, выполнившие возложенную на них миссию, счастливо обнимались. Какие всё-таки милые люди скрываются порой за ужасающей внешностью.

Увы, так бывает не всегда. Прабабушки наши говорили, что в старости характер на лицо лезет. Прекрасные когда-то лица искажаются злобой, недоверием, сарказмом и другими «весёлыми» качествами характера, помолчу о тех, кто променял свою красоту на возлияния спиртосодержащих жидкостей. Впрочем, это не наше дело. Каждый сам решает, на что потратить жизнь… и красоту.

Взвалив сумку на плечо, я отправилась вдоль по улице искать гостиницу с твёрдым намерением поселиться в первый же попавшийся отель. Завернув за угол, набрела на стеклянные автоматические двери, по обе стороны которых красовались в вазонах вечно зелёные туи. Сомнений не было – это была хорошая гостиница. И название «Континенталь» внушало доверие.

Менеджер на ресепшене оглядел меня с ног до головы. Надо заметить, одета я была совсем не так, как встречавшиеся по пути люди. Ни на одном из них я не увидела джинсов зелёного цвета или джемпера из буклированной пряжи, да и забранные под резинку волосы при практически полном отсутствии макияжа на лице не прибавляли модности моему облику. На вопрос о стоимости номера, он с нескрываемым презрением протянул бумажку с нацарапанной на ней суммой – сто сорок девять марок за одни сутки. Это были практически все мои деньги, но я решила рискнуть, почти не сомневаясь, что голландцы в беде не оставят.

По меньшей мере, отсюда я могла дозвониться до мужа и в Нидерланды, а уж если пришлось бы жить оставшиеся тринадцать дней до отлёта домой в Лейпциге, решила держаться центра. И всё же надеялась, что худшего не случится, и с голоду я не помру, да и, мужнины связи в ФСБ предполагали возможность возврата моей особы на Родину, если что-то не срослось бы с голландскими друзьями. О сестре думать не хотелось, в предательство не верилось.