Умер П. П. Семенов в 1914 г. – на 88-м году своей жизни.
Ю. М. Шокальский, ставший после его смерти председателем Географического общества, говорил о Семенове: «Для нас, старых работников в Обществе, имена «Петр Петрович» и «Географическое общество» – нераздельны»[55].
Почти в тех же словах писал о Семенове другой крупнейший русский географ Л. С. Берг, являвшийся председателем Географического общества: «В представлении нашем, старых членов Общества, Географическое общество и Петр Петрович понятия нераздельные и не разделимые, это почти что синонимы»[56].
Столь многое и так сильно изменилось с тех пор – но книга Семенова близка нам. Далеко шагнула наука вперед, но есть еще места, в том же Тянь-Шане, которые ждут своего исследования, как рекогносцировочного, так и детального. Книга «Путешествие в Тянь-Шань» П. П. Семенова зовет к новым исследованиям, и хотя с момента ее написания прошло много времени, она продолжает учить комплексному географическому методу изучения страны.
ПУТЕШЕСТВИЕ В ТЯНЬ-ШАНЬ
Глава первая. От Петербурга до Семипалатинска
Заключение Парижского мира. – Моя поездка в деревню и возвращение. – Первые мероприятия Александра II. – Поддержка, оказанная моему путешествию Географическим обществом. – Переезд Нижний, Казань, Кунгур, Урал и Екатеринбург. – Западно-Сибирская низменность. – Сибирская езда и некоторые особенности местного населения. – Ишимская степь. – Иртыш и Омск. – Генерал-губернатор Гасфорт. – Потанин и Валиханов. – Барабинская степь и Каинск. – Переправа через Обь в Бердском. – Барнаул. – Путешествие на Алтай. – Колыванское озеро. – Змеиногорск. – Реки Уба и Ульба и окружающие их белки. – Риддерск и Ивановский бело́к. – Путь в Семипалатинск.
Ко времени моего возвращения в Петербург в 1855 году из двухлетнего заграничного путешествия во всех слоях столичного общества происходили оживленные толки о том, следует ли спешить заключением мира, или, наоборот, продолжать войну. Весь промышленный и финансовый мир стоял за скорейшее заключение мира, в военных же и патриотических кругах преобладало мнение о продолжении войны.
Тем не менее, в правительственных сферах стремление к миру одержало верх, и князь Орлов был послан на Парижскую конференцию.
В начале осени я приехал к себе в деревню, где имел счастье встретить моего уже трехлетнего сына здоровым и невредимым: с необыкновенной любовью и самоотвержением вырастила его достойная воспитательница моей жены, Екатерина Михайловна Кареева.
С наступлением первых признаков весны 1856 года я поспешил вернуться в Петербург, где у меня было много дела. Мирные переговоры в Париже уже шли к концу, а ни о каких реформах еще не было слуху, хотя передовые люди столичной интеллигенции были глубоко убеждены, что самая неизбежная из реформ – освобождение крестьян – не заставит себя долго ждать. В провинции, наоборот, поместное дворянство было еще очень далеко от мысли даже о возможности освобождения крестьян.
Конечно, и в Петербурге никто не решался называть предстоявшую законодательную реформу «освобождением крестьян». И когда первым законодательным актом царствования Александра II явилось высочайшее повеление о каких-то переменах в военных формах, – причем, в форме генералов были введены красного цвета брюки, – то это дало повод лицам, склонным к легкому остроумию, говорить: «ожидали законы, а вышли только панталоны!».
Конечно, в перемене форм выразилась слабость Александра II к формам одежды, не оставлявшая его до конца жизни. Однажды, уже в последние годы своей жизни, когда ему представлялся молодой офицер, впоследствии известный путешественник, заказавший себе для этого новый мундир у одного из лучших портных в Петербурге, Александр II, отнесясь к представлявшемуся очень благосклонно, не удержался от замечания, что какой-то кантик на воротнике мундира был нашит неправильно, и спросил его несколько строгим голосом, у какого портного он заказывал мундир. Услыхав в ответ имя известного портного, государь сказал: «скажи ему, что он – дурак».