– Милая подружка – это свободная интерпретация. А, склонность к пинкертонизму имеет место быть. Недаром же в эту газету поперлась! Как ее?

– «Следопыт».

– Вот-вот.

– А где мне было еще работать? Ты же прекрасно помнишь, как у меня все сложилось. Не оставаться же в Кисловодске, в районной газете, куда я после института по распределению попала. Единственное, что мне тамошнее начальство доверяло в первый год – это письма трудящихся читать и писать на них ответы. А на второй год поручили заметки о вреде алкоголя писать. Как раз горбачевская антиалкогольная компания была в разгаре. Я удивляюсь, как я тогда сама от тоски не запила! В Москву вернулась в девяносто первом – смутное время. В газетах, в журналах, да везде – народ как будто с цепи сорвался; если не поливаешь всех и вся помоями – ты не журналист! Помню, зашла как-то к приятелю, тоже журналисту. Неделю на работе не был, депрессия. Время уже двенадцать, он в постели и вставать отказывается. Я и так, и этак. А он мне говорит: «Принеси газету и прочитай мне все заголовки на первой странице. Если будет хоть один, внушающий оптимизм, встану, оденусь и пойду на работу!»

Потом Олега направили в Дакку, где мы три года и просидели. Я, конечно, писала оттуда – на радио посылала материалы, в «РИА Новости», но фриланс тогда еще не развит был. К тому же Бангладеш вообще никому не была нужна. Хорошо, хоть я не побоялась Настю в Дакке родить. А когда в девяносто пятом в Москву вернулись, мне сильно повезло. Кому я нужна была практически без опыта? А газету «Следопыт» основал серьезный журналист. Он меня еще по университету помнил.

– Я не поняла, почему он так назвал газету? – прервала ее Вера. – В советские времена в школах были кружки следопытов. Я в такой ходила. Так мы занимались тем, что собирали материалы об истории района и города.

– Если бы ты не поленилась и открыла словарь Ожегова, то увидела бы, что изначальное значение слова «следопыт» – это охотник, идущий по следу зверя.

– Ладно ехидничать.

– Я вообще не понимаю, чего я тебе все это рассказываю? Ты же прекрасно все помнишь!

– Естественно, потому и говорю: посмотри, что можно сделать. Я же не призываю тебя в детективы перековаться. Но опыт-то у тебя есть. Знаешь, откуда ноги растут. А теперь ты у нас еще и психологом заделалась!

– Издеваешься!

– Привет! А кто на женевском факультете психологии три года проучился?

– Я пошла туда, чтобы время даром не терять! И потом для журналиста – это не лишнее, лучше разбираться в человеческой психике. Но факультет не закончила и диплом не получила!

– А кому последнее время я своих богатеньких дамочек посылаю нервы успокаивать? К тебе!

Сильно разрослась колония «новых русских», на левом берегу Женевы. Вера, жившая в Коллонж-Бельрив1, знала там многих. Сначала у одной из ее приятельниц, которую бросил муж, случилась нешуточная депрессия, и Арина сумела помочь ей, потом у другой знакомой начались неприятности с сыном оболтусом, и Арина смогла кое-что сделать и в этой ситуации. Короче, слухом земля полнится, и постепенно у Арины сформировался круг русских клиентов. Но их было не так уж много. Да и проблемы были примерно одного плана. Потерянность женщин, не знающих, куда себя приткнуть и чем себя занять, когда не надо зарабатывать на жизнь. Ожесточенность подростков, не желающих учиться и заниматься чем—либо серьезным вообще. А зачем, если папаша обеспечил не только их, но еще и их внуков. Опустошенность мужчин, вкалывавших долго и упорно, чтобы заработать миллион, а заимев их сотни и тысячи, не понимающих, что с ними делать и ради чего нужно и дальше жить и трудиться.