– Но как такое может быть? Отношений-то нет! – я развела руки в стороны.

– Прикольно, да? Отношения становятся настоящими, когда вы готовы друг друга отпустить, но выбираете быть вместе. И это не только дружбы касается. – она перевернулась на другой бок.

– Я ничего не понимаю, Кать. Но подумаю.

– Ой, только не надо думать! – она тихонько засмеялась.

К моему удивлению, я тоже обнаружила себя смеющейся, причем, как-то душевно, как давно не смеялась, возможно, даже ни разу в этой жизни.

– Катя! – шепнула я. – Я  чувствую себя потерянной и безнадежной. Я без них никто, хотя раньше так не думала.

– Знаю, но я с тобой. Все мы с тобой. И они – твои друзья – тоже с тобой. Ты под защитой.

– Верю тебе. – я краешком сознания зацепила трепет в теле и усилием воли удержала его еще на несколько секунд, чтобы зафиксировать и не забыть, как в теле выглядит вера.

– Идем домой, – мы стали подниматься, – переночуешь у Гульнары, раз уж оттуда все началось. Она обняла меня за плечи и мы отправились домой по ночным дворам.

Утром я проснулась в чужой квартире, которая расположена в подъезде дома, где прошло мое детство, где было пережито и перечувствовано столько, что некоторым хватило бы и на всю жизнь. Обрывки вчерашнего дня пытался проанализировать ум.

Что я делаю в чужой квартире? Почему осталась ночевать? Могу ли доверять всем этим людям? Кто они вообще такие? Почему ночью соседи оказываются в квартирах друг друга? Надо ли мне тихонечко отсюда свалить и обходить десятой дорогой это место, которое похоже превращается в аномальную зону?

По привычке мысли несли меня по закоулкам памяти, идей, вероятностей и вдруг я обнаружила себя в некой А-реальности, где нет ничего общего с тем, что происходит прямо сейчас. А сейчас, между прочим, из кухни Гульнары доносился аромат кофе и я слышала детский смех и мужской голос. Я выбралась из объятий дивана в гостиной, на котором так и уснула под пледом, наступила на какую-то резиновую игрушку, которая издала неожиданный звук и вышла на кухню. Кухня оказалась небольшой, было заметно, что хозяйка проводит здесь немало времени и вся утварь используется по назначению и постоянно: чайник, мультиварка, микроволновка, ложки и вилки расположены так, чтобы всегда оказались под рукой, когда потребуется. Обеденный стол, после вчерашнего ужина, сложен и приставлен к стене, а на столе уже стояла тарелка со стопкой свежих блинчиков. В детском кресле сидел довольный малыш, по уши измазанный в твороге, но абсолютно счастливый.

– Кать, у нас перепланировка намечается, потому раздрай. Леша помог составить план и сказал все осуществит сам, чтоб мы не нанимали никого. Ты присаживайся. Кофе? – она подняла свою чашку чуть вверх, будто показывая мне, какой именно кофе.

– Да, с удовольствием! – я потерла глаза, еще раз взглянув на малыша. Интересно, Гульнара видела, что его отмывать придется?

– Гульнара, а ты сердишься на своих детей иногда? – мне было интересно, как она управляется с тремя.

– А кто ж не сердится? Бывает выхожу из себя, когда вижу, что они исполняют, – она обернулась на меня и улыбнулась, наливая кофе. – Но я даже в моменты, когда сержусь, все равно их люблю, ничуть не меньше, чем когда не сержусь. – с этими словами она поставила передо мной чашку с кофе.

В этот момент в квартиру вошли Лена и Алексей, следом семенила Аня, записывая видео о том, что пришла завтракать с друзьями и что завтра у нее марафон по продвижению в соцсетях. Едва они вошли в кухню, Аня запретила всем прикасаться к еде, пока она все не отфоткает и всех не отметит, после чего все послушно убрали руки от блинов.