Юноша, стоявший подле меня, уже некоторое время косился на сундук. Я спросил его по-гречески:

– Так ты, Пырджыл, грек из народа Рума?

– О нет, я Виргил, я влах из Валахии, – отвечал он.

– Но ты говоришь на греческом.

– Да. Я монах, учёный монах. Говорю и пишу на греческом, на латыни, на славянском и limba romana15…

– Романа? Рум? Рум – это же греки? – спросил я, запутываясь окончательно. Диалог на языке греческих румцев или румских греков, который так хорошо начинался, кажется, переставал быть понятным.

Тогда он оглядел нашу карту на песке, повернув голову, подошел к ней и указал высунувшимся из-под его платья носком далеко на юго-запад от своей Валахии:

– Рим. Это вот здесь.

Затем он сделал шаг поближе и указал на юг от Валахии:

– А это Греция. А мы – вот здесь, – и он показал на Валахию.

Всё стало еще сложнее. Единственное, что я понял, так это то, что мой юный друг Виргил не грек, но говорит по-гречески. Пока что этого было достаточно.

– Уважаемый Виргил, – обратился я к нему, стараясь насколько это было возможно правильно произнести его имя, – а где ты живешь? Тут есть какой-нибудь город или деревня?

– Я монах, живу в монастыре святого…

– Монастырь, монастырь… – я никак не мог вспомнить значение этого слова, – это город?

– Нет, монастырь – это место, где живут монахи, – отвечал Виргил.

– Кто такие монахи? – этот термин мне тоже был знаком, но непонятен. – Это торговцы?

– Нет, монахи. Мы молимся Господу богу, читаем библию.

– Вы – верующие?

– Да, но мы не просто верующие. Мы молимся, живём отдельно, постигаем Бога во всем его величии…

– Суфи! – озарило меня, – Вы – суфи?

***

Мне показалось, он сказал “σοφία” – мудрость. Я ответил:

– Да, софия, фил-о-софия. Любовь к мудрости. Мы любим мудрость. Мы, монахи, познаем мудрость Бога. И среди нас есть философы. Пойдемте, я отведу вас в монастырь. Там вы сможете переодеться, поесть и передохнуть. Там вы сможете встретиться с философами.

Казалось, он того и ждал. Он сразу кивнул и попросил меня помочь с сундуком. Мы взялись – с обоих торцов сундука были ручки – и попробовали приподнять его. Тяжелый сундук. Интересно, что в нем? Должно быть, книги. Пестрые восточные книги с арабской вязью, что читаются с востока на запад, то есть, справа налево. Какие-нибудь трактаты по медицине, алхимии и астрономии. Сочинения тамошних философов. Восточные сказки…

Тут я почувствовал небольшой толчок с другой стороны сундука. Мой новый знакомый в странной одежде добродушно улыбался, держа ручку сундука на весу. Морской ветерок трепал его бороду.

Я двинулся, и он со мной вослед16.

Монастырь святого А.

В 1*** году Anno Domini, в месяц август, перед днем почитания святого Роха, произошло в монастыре сем событие, отличившее сей день от многих других.

С раннего утра я, отец Августин, аббат-настоятель монастыря святого А., занимался в скриптории17 составлением гороскопа. Середина месяца, или как эти дни называли древние, иды, тревожное время. Иды августа – забавно се. После ид, когда умертвили Цезаря, идут иды Августа18. Отец Августин в августовы иды блаженствует. День святого Роха, покровителя чумных19. Тревога, приключение, влекущее большие изменения.

Явился послушник Виргил, посланный с утра за постной рыбою для братии. Рыбу отрок не принес, зато принес немалого размера диковинный сундук и привел человека чужой веры в странных одеждах. Когда я вышел во двор к ним, они уже произвели переполох среди братии одним видом своим.

Я распорядился братьям заниматься своими делами, а отрока с незнакомцем позвал к себе, на разговор.

– По какой причине, ты, отрок Виргил, ослушался указания нашего, не принес братии рыбы, да еще и привел непонятно откуда этого неизвестного человека? – спросил я строгим голосом, – Разве не известно тебе, что уставом монастыря запрещено приводить под крышу его людей, не являющихся членами братии, а уж иноверцев – тем боле?