Во все время бытности моей в Лондоне я не упускал ни одного случая справляться в доме у консула, скоро ли вещи, им приготовленные, будут отправлены в Портсмут, и всегда получал в ответ от его брата, что все готово, кроме водки, рому и вина, о которых Коммерческий департамент не сделал еще никакого решения, но что определения оного он ожидает ежедневно. Платье для служителей я упросил его отправить сухим путем, несмотря на дорогой провоз, потому что холодное и дождливое время наступило, а люди не имели почти никакой теплой одежды. Наконец, 14 сентября последовала кончина г-на Грейга; тогда я нашел себя в самом неприятном положении. Консула нет на свете; беспокоить брата его публичными делами во время горести и печали было крайне неблагопристойно и огорчительно для меня самого; требовать или просить от посторонних людей пособия с условием, что правление заплатит им, значило бы превзойти данную мне власть; оставить дело на несколько дней, так сказать, без внимания, пока не пройдут дни утешительных визитов, погребения и пр., было бы ко вреду службы, потому что успех экспедиции требовал, чтобы мы пришли к мысу Горну не после как в генваре или, по крайней мере, в начале февраля. В таких критических обстоятельствах я мог только отнестись к нашему министру, но мне известно было, что он никакого предписания в рассуждении нашей экспедиции не имел. Оные все даны были покойному консулу Грейгу. Итак, мне ничего другого не оставалось делать, как только подождать еще несколько дней. Противные крепкие ветры служили мне некоторым утешением в моем положении, потому что, если бы шлюп и готов был к походу, то идти в путь возможности не было.

Скоро после сего несчастного случая г-н Грейг письменно меня уведомил, что по смерти брата его он вступил в исправление его должности по части снабжения наших военных судов, которым случится прийти в Англию, и будет исправлять оную до получения решения от морского министра. И хотя в письме его ничего не было сказано, по чьему предписанию он заступил сию должность, но так как оно писано официальной формой, то я заключил, что он имеет приказание на сие от нашего министра в Лондоне. Вследствие сего письма я опять стал просить г-на Грейга отправить нас как можно скорее, и в ответ на мое к нему отношение он всегда жаловался на медленное течение дел и на великую точность, с каковой оные производятся в Торговом департаменте, уверяя притом беспрестанно, что решения должно ожидать со дня на день. Напоследок, не видя конца сему решению и не имея более никакого до меня принадлежащего дела в Лондоне, я отправился в Портсмут 27 сентября и решился впредь никакого словесного по делам сношения с г-ном Грейгом не иметь. На другой день я приехал на шлюп и нашел, что старанием лейтенанта Рикорда он находился в совершенной готовности идти в путь, и если бы мы имели водку, ром, вино и свинец, то через два дни могли бы сняться с якоря, а может быть и скорее. 13 октября я получил от него письмо, что свинец отправлен из Лондона на судне «Дове» 28 сентября, а о напитках он ожидает решения Торгового департамента.

Девятнадцатого октября агенты, или поверенные, г-на Грейга в Портсмуте письменно меня уведомили, что повеление последовало снабдить шлюп требуемым количеством вышепомянутых провизии беспошлинно, из коих водку и вино отпустят в Портсмуте, а ром г-н Грейг уже отправил из Лондона. Известие сие доставило всем нам большое удовольствие, мы тотчас стали приготовлять трюм для погрузки оных и надеялись дни чрез два быть в море, но чрез несколько часов привезли ко мне от тех же агентов другое письмо, которым они меня уведомляют, что в повелении ошибкою написано отпустить восемь галонов водки вместо восьмисот; следовательно, о сем надобно писать в Торговый департамент и ожидать из Лондона перемены или поправки в повелении, а без того невозможно получить водку. Делать нечего, надобно было ожидать; однако ж в предосторожность я за долг почел обо всех случившихся остановках уведомить г-на министра и на донесение мое получил решение, что он препоручил шведскому вице-консулу, в Портсмуте находящемуся, снабдить меня, как можно скорее, или требуемым количеством напитков, или деньгами на покупку оных в Азорских островах, в Мадейре, в Канарских островах или в Бразилии; впрочем, предоставил мне от него ли их взять или от Грейга, смотря по тому, кто скорее доставит. Пока сия переписка продолжалась, дело в Торговом департаменте кончено и решение прислано. Г-н Грейг с ромом приехал в Портсмут; казалось, всем препятствиям конец положен; свинец, будучи на пути из Лондона 25 дней, прибыл в Портсмут, и 24 октября мы его погрузили в шлюп, а на другой день надобно было принимать водку, ром и вино. Но вдруг того утра я получил от г-на Грейга совсем неожиданное письменное уведомление, что таможня не позволяет ром везти на шлюп, пока «Диана» не будет внесена в таможенные книги и не заплатит всех портовых пошлин как купеческое судно. Императорскому военному судну сравниться с торговыми судами и платить таможенные и портовые повинности было дело новое и неслыханное. Я прямо уведомил г-на Грейга, чтобы вперед ни таможня, ни другой кто не смел бы и предлагать таких требований: большое количество вышепомянутых напитков покупаем мы не для торгу, а для употребления в вояже, который, может быть, продолжится два или три года и в таких местах, где невозможно достать сих провизий; впрочем, если они не хотят беспошлинно продать рому на других условиях, приличных для военного судна, то я взять его не могу как купец, и потому просил г-на Грейга отпустить мне деньги на покупку оного в Бразилии; о таковом наглом поступке портсмутской таможни я не упустил также донести нашему министру. Водку и вино мы приняли и погрузили в шлюп 27 октября, а между тем позволение вышло и ром отпустить беспошлинно и не внося шлюп в таможенные книги для портовых пошлин, который г-н Грейг и прислал на шлюп 29 октября, но с ним препятствия со стороны таможни еще не кончились: количество привезенного рома заключалось в восьми больших бочках, каждая содержала около 35 ведр. Спускать их в трюм и устанавливать было весьма трудно как по тяжести их, так и по тесноте трюма – почти 8 часов беспрестанно сия работа нас занимала и лишь последнюю бочку стали спускать, как вдруг агент г-на Грейга приехал к нам с двумя таможенными и сказал, что они в таможне позабыли ром перемерить, а сие необходимо нужно по их законам, и потому требовали, чтобы я им поднял все бочки: надобно знать, что ром отправлен на судно через таможню с одним из их досмотрщиков, который и находился во все время на шлюпе, пока мы его грузили. Такой их поступок после всех прежних притеснений достаточен был тронуть и разгорячить самого хладнокровного человека. Я им сказал, сколько трудов и времени нам стоило погрузить бочки в трюм, и предложил, если они хотят вымерить последнюю бочку и по ней определить количество рому, так как они все равны, я согласен; впрочем, если нужно необходимо их поднимать наверх, то после сего я совсем рому брать не хочу; они могут его отвезти на берег опять, а за издержки заплатит тот, кто позабыл мерить его тогда, когда надобно было. Поговоря немного между собою, они согласились на мое предложение и, благодаря богу, скоро оставили нас в покое.