Если местные ничего с этим не делают, а информация доступна, значит, им это не надо. Времена нынче древние, дикие, как инструктор по выживанию говорил, поэтому, возможно, так работает естественный отбор, как бы грустно ни было от подобного. Это, конечно, очень печально, но что я могу знать о правильном и неправильном в этом времени? Вот именно…

Только одно понятно: аборигены не жалеют своих детей, им на них наплевать, а я не смогу так. Зная, что ребенка в любой момент могут украсть, да так, что никто не найдет, я не смогу спокойно жить. Отсюда имеем вопрос: а надо ли? Впрочем, сегодня только первый день, думаю, у меня будет возможность получить ответ на этот вопрос.

Я смотрю в наладонник, куда скачал ситуации повседневной жизни, чтобы привыкнуть к обычному поведению на улице, но понимаю – я так не смогу. Здесь принята наглость, зачастую хамство. Девушка может оказаться грубой, может сделать какие-то свои выводы, а может… просто лгать. И вот это мне кажется самым опасным, потому что ложь я не распознаю. Впрочем, сейчас никаких решений от меня не требуется, поэтому я наблюдаю за разными сценами через расставленные на улицах камеры и просто отчаянно скучаю.

Мне жутко не хватает родителей, нашего блока номер пять в подземном убежище, выходов на экскурсию на поверхность под защитой ракетных установок. Да, нам очень непросто жилось, и опасность нападения была ежедневной, но кажется мне, что жили мы честнее. В ежедневных тревогах, школе с утра до вечера, уроках патриотизма и выживания, владения оружием, мы жили лучше. По крайней мере, я знал, в чем моя задача как мужчины, состоит. И вот тот факт, что «западные» покусились на само это понятие – мужчины, защитника, для меня никак не сюрприз. Но вот то, что эти разрушительные мысли подхватили и прямо в этой стране… Вот это будто кувалдой по темечку. Неужели они не понимают?

***

Вечереет. Я прогуливаюсь по широкой улице, полной народа, по направлению к морю. Люди едят прямо на ходу, что-то пьют, веселятся, только кажется мне их веселье каким-то… натужным. Ну те, кто уже в состоянии алкогольного опьянения, вполне искренни, а вот остальные… Сложно мне, на самом деле, понять местное общество, кажется даже, что между ними и мной стена из композитного стекла, как в рубке «Якутии». Я иду по дороге к морю, ощущая себя чужим здесь.

Замечаю девушку в легком летнем платье, она довольно целеустремленно идет к морю. Округлое, немного вытянутое лицо ее выражает задумчивость, в едва заметно раскосых глазах грусть, но шагает она вполне уверенно и в нужном направлении. Я двигаюсь вослед, оценивая, как говорил инструктор семейной жизни, «экстерьер», и все мне нравится. Красивая девушка, красивая. Да и внимание мое довольно быстро замечает. Я уже предвкушаю знакомство, как в руководстве написано было, но тут взгляд незнакомки вдруг становится злым. Смотрит она на меня с угрозой, как овчарка сторожевая, отчего я резко останавливаюсь.

Почему она на меня так реагирует? Непонятно совершенно. Возможно, я ей кого-то напомнил или же не хочет она знакомиться на улице. Надо убедиться, поэтому, увидев, что она входит в кафе, спешу за ней, чтобы занять столик по соседству. Незнакомка замечает меня, я же прошу у официанта – так обслуживающий персонал называется – кофе. Тонизирующий напиток очень мне сейчас нужен, потому что не понимаю я реакции незнакомки. Не было ничего такого в руководстве. Я улыбаюсь ей, не разжимая губ, чтобы не приняла за оскал. Или это при встрече с дикими животными нельзя? Впрочем, сделанного не воротишь, и сейчас стоит только оценивать результат.