– Ваня, ты, это, не обижай ее. Трещит как соловей, но какая женщина! – Он мечтательно закатил глаза и, подражая Валентине Борисовне, тонким голосом пропищал: «Прелесть, правда?»

Я обвел глазами комнату и понял, что союзников у меня нет. Это было что-то новенькое. Люди, как я много раз замечал, ко мне тянутся, так что обычно командую я. Вначале скорее по инерции мне захотелось немного раскачать ситуацию. Но, чуточку подумав, я решил, что это плохая идея. Во-первых, глупо идти против всех, а во-вторых, я чувствовал, что в одно и то же время воевать с одной женщиной и пытаться очаровать другую – задача сложная, а то и вовсе не выполнимая. Скрепившись, я выбросил белый флаг, но Валентину Борисовну не забыл. Больше всего мне нравилось думать, что бретелька сползла не случайно, что это был грязный трюк в борьбе за власть. Валентина Борисовна тоже меня не забыла и придиралась по всякому поводу. Доведись нам сейчас встретиться, она бы непременно поинтересовалась, куда я иду и зачем мне понадобилось казенное одеяло.

Когда я подошел к столовой, завтрак уже закончился и аллея стремительно наполнялась людьми. До душевых кабинок, где накануне я спрятал ведро, оставалось шагов сорок. Но прежде чем выйти на аллею, я хотел убедиться, что Валентина Борисовна убралась восвояси. Спустя минуту она появилась на крыльце в сопровождении двух кавалеров – музрука и физрука. Эта женщина, похоже, очаровала всех. Как только троица скрылась из виду, я выбрался из кустов и, подобрав по дороге ведро, отправился в гараж.

В детстве у меня была настольная игра «Колобок», где главный герой отправлялся в опасное странствие по доске из клееной фанеры, полагаясь исключительно на слепую удачу. За удачу отвечал безжалостный кубик. Временами он заставлял меня рыдать, отправляя моего героя вместо светлой полянки в гибельное болото или вынуждая снова и снова бегать по кругу. Теперь я не собирался полагаться на удачу. У меня был план. Я смотрел в будущее с оптимизмом.

Сразу за столовой дорога раздваивалась: одна тропа, широкая и прямая, продолжала спускаться к берегу, а другая круто забирала в сторону, пересекала пустырь и, вынырнув из густой травы, обрывалась на краю обширного открытого пространства, занятого хозяйственными постройками. Гаражный двор стоял особняком рядом с заброшенной детской площадкой и прятался за невысоким забором.

У забора я остановился. Шофера Славика я совсем не знал. Сунуться к нему без разведки могло стать роковой ошибкой. Я повернул на детскую площадку и, побродив немного вокруг, остановился перед старой каруселью. На ржавом поворотном круге, как крем на свадебном пироге, возвышались друг над другом три яруса деревянных сидений. Я взобрался на самый верх и привстал на цыпочки.

Владения Славика лежали передо мной как на ладони. Шлагбаум на въезде был поднят. От него к воротам гаража тянулась подъездная дорожка, обсаженная ржавыми кустиками. В стороне от дорожки, прижимаясь к ограде, стоял небольшой флигель. Заглянув в распахнутые настежь ворота и убедившись, что грузовик на месте, я приготовился спрыгнуть вниз – и тут неожиданно увидел Славика. Оказывается, все это время он сидел на крыльце флигеля в нескольких метрах от меня. Славик чинил удочку; две другие стояли у стены. В соломенной шляпе и закатанных до колен брюках он был похож на человека, который только что вернулся с рыбалки или собирается вот-вот уйти. Он не подозревал, что за ним наблюдают, но стоило ему случайно поднять голову, и наши взгляды непременно бы встретились. Стараясь не дышать, я тихонько соскользнул на землю.