В некоторых придорожных деревеньках оставались признаки выживших – дымящие дымоходы и очищенные от снега подходы к домам. Путешественники не останавливались, да и из домиков никто с хлебом-солью не выходил. Так и ехали, время от времени переговариваясь по рации или включая музыку.

Километрах в ста от Якутска трасса вплотную сошлась с Леной – великой дальневосточной рекой. Она лежала по левый борт от кавалькады машин и вызывала восхищение своими просторами. Единственное, о чем жалели путники, что сейчас не лето и река замерзшая. Река, испещренная холмиками небольших островков с торчащими деревцами, вызывала восхищение своей необъятностью.

На одной из остановок Вельде задумчиво произнес:

– Кажется, мы единственные люди, выжившие на планете… Так тихо, такие просторы… Дикие места, по-настоящему дикие…

– Да, есть такое впечатление, – Джанаев задумчиво гладил бороду, всматриваясь в дальний берег реки.

– Тут уже почти Крайний Север, – присоединился к разговору Суворов. – И до эпидемии в этих местах народу мало было, а после победного шествия заразы и вовсе не осталось. Посмотрим, что в Якутске, – Саня втянул носом свежий воздух. – Если снег не повалит, к вечеру доберемся.

Добрались они раньше. Столица холодов лежала, отрезанная заснеженной рекой, на другом берегу Лены. По правому берегу, вдоль которого проходила трасса, расположился лишь еще один вымерший поселок – Нижний Бестях.

На берегу хаотично валялись катера на воздушных подушках. Большинство из них были спущены, но в двух давление сохранилось, и они, покрытые снегом ждали новых хозяев.

Агарес, недолго думая, сообщил, что как минимум один катер попробует утянуть за трактором в свою деревню – мол, летом пригодится. Искандер с друзьями претендовать на катер не стали, разумно посчитав, что до Берингова пролива они его не дотащат никаким вездеходом.

Обсудив по рации перспективы и решив, что в темноте, да еще при активно падающем снеге, ради безопасности лучше в поселке ночлег не искать, первую ночь они переночевали в километре от поселка в машинах.

Расположились уже по привычной схеме – сибиряки во главе с Агаресом в «Нивах», Искандер с Вельде и Суворовым в «Форде», Инга с Миланой в «Тундре», а Джанаев с Дариной в «Прадике».

За долгую дорогу салоны дорогих машин заметно потрепались и пропахли разными запахами – еды, дыма и оружейной смазки. А на сиденьях тут и там торчали выдранные нитки и клоки ткани, подранные магазинами и прочими частями винтовок. С оружием мужчины теперь не расставались никогда, держали его рядом. Даже пацифист Джанаев не выпускал из рук заряженного ружья, когда отходил за ближайшие елки по нужде.

Искандер, Суворов и Вельде (под чутким контролем Суворова) и вовсе за пять дней, пока гостили у Агареса, превратили свои «стволы» в какие-то спецназовские штурмовые винтовки. «Сайга» Суворова теперь больше напоминала снайперскую винтовку с прицелом ночного видения, пламегасителем, сошками и мощным подствольным фонарем. «Вепрь» Искандера обзавелся призматическим прицелом с подсветкой, лазерным целеуказателем и тактическим прикладом.

Вельде сменил свой укороченный ментовский АК-74У на АК-112 с коллиматором и подствольником, правда, гранат для подствольника было всего две. Больше не нашлось. Джанаев так и остался с ружьем, вернее двумя. Одно подарил ему Агарес в деревне, ружей у них было в достатке, не хватало патронов.

Апгрейдить оружие получилось благодаря Суворову, оказывается, еще во время их пребывания в воинской части на острове посреди Ангары он сумел выменять некоторые личные запасы из бездонных мешков в кузове пикапа на военные прицелы и глушители.