– Карлушина, на какой такой бал ты собралась в вечернем платье? Скромнее нужно быть! – пакля волос на голове директрисы тряслась от негодования, а Карлушина, активистка и слегка отличница, вжимала голову в тощие плечи.

Но Сеньке, которому только что исполнилось семнадцать лет, все было нипочем, в интернате оставалось жить меньше года. Вместе со своим дружком – вертлявым Борькой из параллельного класса (Борька попал в детдом не как все, его родители сплавили целенаправленно) – они ночью перед приездом чиновника прокрались сквозь актовый зал к елке. Новогоднее дерево с подрагивавшими от сквозняка полосками «дождика», украшенное гирляндами и тонкой хилой облезшей звездой, встретило их угрюмо. Свои письма, воровато оглядываясь, парни повесили на соседние ветки и, пригибаясь, ретировались в спальни. Что содержалось в их письмах, они друг другу не сказали.

На следующий день никто не заметил их хитрости. Прижимистая директриса лебезила перед пузатым чиновником, заглядывала ему в глаза и жеманно улыбалась (явно хотела обсудить некоторые вопросы после праздника). Она не удостоила своим взглядом новогоднюю елку, на которой образовалось пару дополнительных украшений, и Сенька с Борькой перемигнулись – первый этап был пройден. После небольшого праздничного концерта чиновник-пузан (как сразу его окрестили дети) поднялся на сцену. Его туша на слоновьих ногах на ступенях сцены раскачивалась, словно маятник. Спустя минуту чиновник, услужливо поддерживаемый за локоток директрисой, приступил к распечатыванию трех заветных конвертов. Первые два конверта принадлежали ребятишкам из младших групп, маленькому чернявому парнишке с острыми глазками досталась поездка в государственный детский лагерь, а худенькой девочке с косичками и вздернутым подбородком – обещание приобрести куклу.

Сенька всерьез не надеялся, что его конверт будет третьим, скорее, всю эту операцию он провернул ради забавы, но ему повезло. Пухлые пальцы чиновника сняли именно его конверт с елки. Когда пузан наконец достал вложенную в конверт бумажку и приступил к ее чтению, брови его полезли вверх.

«Арсений Безродный. Мечтаю попасть в кругосветный круиз на лайнере „Коста Грандиоса“».

Маленькие глазки чиновника испуганно заметались после прочтения Сенькиного желания, обшарили зал и вернулись к директрисе, которая стояла ни жива ни мертва. Пакля волос вздрогнула, очки сползли на кончик носа, а тонкие губы искривились от досады и страха:

– Я, я… Извините, это ошибка, – начала было мямлить директриса, – давайте попробуем другой конвертик, – подобострастно затараторила она.

– Отчего же другой, – на лбу мужчины появилось несколько складок, чиновник явно был недоволен, но сумел сдержать себя в руках. – Безродный Арсений, подымись.

Сенька впился пальцами в подлокотники кресла с торчащим из-под обивки желтым поролоном.

– А-Арсений! – перешла на фальцет директриса.

От этого полувизга-полустона Сенька подскочил со своего места во втором ряду и поймал взгляд маленьких глаз чиновника. Тот, несколько мгновений хмурясь, буравил взглядом детдомовца, его три подбородка гневно замерли и перестали колыхаться, но в итоге чиновник буркнул:

– Будет тебе твой круиз.

И направился к выходу из актового зала. Повисло неловкое молчание.

Директриса всплеснула руками и засеменила за чиновником, даже не взглянув на Сеньку.

А он так и остался стоять возле своего кресла, очнувшись, только когда его за руку тронул Борька:

– Красавец! Видел, как она недовольна?