– Да чего ватага? – заговорил и Фёдор, как старший по возрасту, – как жребий решит, что бы по обычаю всё было.

– Монету кинем, или соломинки станем тащить? – спросил Харатьев у артельщиков.

– Так по старине, давайте на соломинках. Вытащит Ерёма длинную, с тобой пойдёт, а Семён Иванович останется с Андрееем здесь, – рассудил Мясников.

– Да как без меня? -прогудел Панкратов, – завсегда я ходил в поиск, Фёдор Палыч, сам ведь знаешь.

– Тут, как судьба решит, – усмехнулся Фёдор, – не всё человек решает. А как всё идёт, так и должно идти. Длинную вытянет, с нами пойдёт.

– Ладно, так и порешим. Тебе, дед, виднее, – согласился Панкратов.

И Мясников взялся за дело. Затея была не хитрой, главное- найти пару соломинок. Но и на это много впемени не ушло. И скоро дед обзавелся нужными жеребьями.

– Ну вот, сами смотрите! – и Фёдор показал всем соломинки, длинную и короткую, и спрятал за спиной обе, – тяни давай, парень!

А тут, словно в помощь, солнце вырвалось из-за облаков, стало даже потеплеев этом стылом месте. Дед довольно ухмыльнулся, показав свои ещё крепкие жёлтые зубы. Ерёма вздохнул тяжело, снял картуз, и бросил его на камень. Затем перекрестился, и произнёс :

– В левой руке!

– Точно решил?

– Точнее не бывает!

Дед Фёдор неспешно протянул руку к Ерёме, и показал, что в ней прятал – длинную соломинку.

Так и пошли в поиск трое артельщиков, с мешками и ружьями за спиной. У каждого и посох в руках, не для красоты, а для дела, что бы, если и кто поскользнулся, руки -ноги себе не переломал. Хоть люди все и привычные к тайге, и разным диким местам, а мать-природа не больно добра, и может жизнь любого на раз забрать. Видел такое Афанасий не раз. Вроде бы неопасное место, и бывалый человек, а оступился вот, на скользком камне, и голову разбил. А Усольцев три года назад, вот так же, на сходной тропе, ногу себе сломал, и пришлось артельщикам возвращаться на заимку, тогда две недели потеряли. И тяжело было домой вовремя вертаться, не успели до первого снега.

А так, шли сторожко, внимательно, только комарьё докучало злесь очень сильно. И маленькие, да нудные эти существа, гудят и гудят, и всё норовят в глаза и нос забраться. Смотрел старшой артели на новичка, самого молодшего, Ерёму. Но нет, Красильников держался молодцом, не отставал, дышал ровно, шёл и шёл, как бывалый охотник, настоящий сибиряк.

Дед тоже был молодцом. Вот уж точно, на кого надеялся Харатьев на этой дорожке, так это на Фёдора Мясникова. У старого охотника только ещё больше запали глаза, да лицо пожестче стало, словно стал это не живой человек, а просто маска, вырезанная из дерева.

– К подлеску подберёмся, кого из зверья поймаем, да выпотрошим. Дружок он к потрошкам неравнодушен. Учует, да сам придёт, не удержится, – говорил Фёдор, чуть поправив лямки заплечного мешка.

– Так-то верно говоришь, и выстрелов наша лайка не боится, – согласился Афанасий, – Ерёма, вперёд не суйся, что бы под выстрел не попасть.

Фёдор в одно движение снял ружьё со своего плеча, зарядил двумя патронами, взялся поудобнее левой за цевьё, а правая легла на прикоад рядом с спусковы крючком. Дед чуть пригнулся, и небыстрыми шажочками двинулся к перелеску. Умудрялся пожилой артельщик почти не шуметь, не трешали старые ветки на земле, и плотные заросли кустов пропускали Мясникова, словно родного. Тихо шёл охотник, не распугивая лнсных обитателей.

А Афанасий и Ерёма остались ждать. Помочь товарищу сейчас особо не могли, а вот помешать- так запросто. Харатьев, подумав немного, достал силки из своего заплечного мешка. Человек был всё же опытный, знал, что эта нехитрая снасть бывает понадёжнее ружей в тайге, когда надо просто добыть еды.