– И меня пиши, и меня, – стало раздаваться из толпы.

Мужики оживились и загалдели. Бабы, глядя на них, откровенно заплакали, некоторые запричитали. Иван тоже подошёл к Степану и встал рядом с ним.

– Спасибо, мужики, – сказал председатель. – Другого от вас я и не ждал. Спасибо. Я думаю, что военкомат вскоре отправит, кого посчитает нужным, на фронт. Но не забывайте, что скоро уборочная. Кто армию кормить будет? Бабы да ребятишки? Так что расходитесь по домам. Всему своё время.

Пётр Ефимович повернулся и ушёл в контору. Степан невесело ухмыльнулся и махнул рукой.

– Ну, так мы и сами до военкомата дойдём. Айда, мужики, по домам, чего тут зря лясы точить, – сказал он и решительно зашагал вдоль улицы. Толпа зашевелилась, и через пару минут возле конторы уже никого не было.

Иван тоже пошёл было домой, но на полпути остановился, словно что-то вспомнил, развернулся и чуть не бегом отправился в контору. Председатель сидел за столом и с кем-то разговаривал по телефону. Иван покрутился, покрутился возле него, схватил стул и уселся напротив.

– Чего тебе, Селиверстов? – положив трубку, спросил председатель. – Я, кажется, ясно сказал, все вопросы по мобилизации к военкому.

– Да я понимаю, Пётр Ефимович. Я спросить хотел. Как так получилось, что немец на нас напал? У нас же договорённость с ними. Как там… Пакт. Точно, пакт. Почему они напали? Все газеты писали, что войны не будет. И на тебе.

Председатель внимательно посмотрел на Ивана, пошарил в столе рукой и достал пепельницу, наскоро сделанную из старой банки. Вынул кисет, стал по привычке размеренно крутить папиросу.

– А ты что хотел? Чтобы везде болтали, что вот-вот война случится? Панику никто не позволит разводить. Наше правительство и так делало всё, чтобы её, проклятой, не было. И договор о ненападении поэтому подписали. Пойми, Иван, это же фашисты. Они вон пол-Европы захватили. И тоже, небось, исподтишка, по-подлючему. Чтобы не ждали, внезапно. Впрочем, что об этом сейчас говорить. Война, вон она, на пороге. Сейчас бои по всей границе идут и дальше. Наши, советские, города бомбят, люди гибнут. Враг к Москве рвётся.

– Я, Пётр Ефимович, тоже на войну пойду.

– Не сомневаюсь. Кто-кто, а ты точно пойдёшь. Только прошу тебя. Давай без самодеятельности. Призовут, пойдёшь. Когда надо пойдёшь, – сердито сказал председатель, ещё раз посмотрел на Ивана и покачал головой. – Хотя ты вряд ли будешь ждать. Не тот насад. Ты же, как Чапаев. Всегда впереди норовишь переть. Ладно, Иван. Там ты действительно сейчас нужнее. Всё, иди, мне дела делать надо. Без тебя забот хватает. Думаю, что теперь их здорово прибавится.

Иван довольно улыбнулся и выбежал из конторы. Жизнь с этого дня для него, да и не только для него, для всех советских людей разделилась на "до войны" и после. Первые повестки не заставили себя долго ждать. За считаные дни забрали почти половину мужиков и парней. В редком доме не собирали на фронт родных. Мужей, сыновей, братьев. Гармонь в селе играла не переставая. Пили вино, плясали, плакали, пели песни. Гуляли наотмашь. Как всегда. По-другому просто не умели. Село пустело. У Селиверстовых первым проводили отца, потом подошла очередь и двух старших братьев. Иван остался вдвоём с сестрёнкой и младшим братом.

– Смотри, Ваня, на тебя оставляю младших, – сказал на прощание отец. – Знаю, тебе тоже скоро уходить, но пока присматривай за ними. Ты парень надёжный, я верю в тебя. Не грусти, ещё свидимся.

Работы в колхозе, как и предрекал председатель, заметно прибавилось. Рук стало катастрофически не хватать, так что Иван с утра до тёмной ноченьки пропадал в поле. На помощь родному колхозу пришли дети и старики. Детишек Иван жалел, ставил на лёгкую работу, в основном сено убирать да прополкой заниматься. Гулять по ночам стало не то чтобы некогда, просто на посиделки сил уже не хватало, но Иван всё же бегал на встречи с Лидой. Молодость брала своё. Целовались до зари. Все скамейки в селе обсидели до блеска, все дорожки исходили до камней. Как-то после особо тяжёлого дня Иван обнял Лиду и, как ему показалось, лишь на секундочку закрыл глаза. Проснулся он уже под утро, когда петухи по всему селу наперебой горланить начали. Лида на коленях держала лохматую голову Вани и задумчиво перебирала его волосы, улыбаясь своим невесёлым думам.