Император отчаянно нуждался в весе и влиянии благороднейшего Арлиана, в силе его полков – а тот мог выставить на поле боя до двадцати тысяч человек – и, конечно же, в его золоте.

Одну вещь Черный Властелин усвоил очень давно: денег никогда не бывает слишком много. Даже если твоя казна трещит от набитых сундуков, составленных один на другой в три ряда, лучше пристрой сарайчик, чтобы складывать туда новые поступления. Сегодняшнее изобилие с легкостью превратится в завтрашнюю нужду, но звонкую монету взять уже будет неоткуда.

А благороднейший не только поддерживал своего сюзерена во всех его начинаниях, но и вкладывал значительные средства в создание мануфактур, содержал несколько больниц и вообще – всячески демонстрировал лояльность.

– Владыка, – пожилой мужчина, напоминавший чем-то вековой дуб, опустился на одно колено, – дозволь обрадовать тебя добрыми вестями.

– Дозволяю, – чуть устало ответил Шахрион.

Арлиан поднялся и, спрятав ладони за спину, начал свой доклад.

Выходило, что в Кинории, постепенно привыкающей к единству – до войны Реставрации она была разделена между Исиринатией и Раденией – дела идут на лад. Народ пережил зиму без каких бы то ни было серьезных проблем, последние недовольные, злоумышлявшие против владыки болтаются в петлях, зловредные раденийцы вот уже год как не пытаются придумать что-нибудь этакое.

Когда речь благороднейшего подошла к концу, тот, замявшись на миг, произнес:

– Владыка, я хотел бы опросить тебя о небольшом одолжении. Дозволено ли будет мне сделать это?

Шахрион насторожился. Обычно об одолжениях его просили в куда более приватной обстановке, и уж точно не на глазах всего двора. Император пристально воззрился на Арлиана, который – вот неожиданность – и не подумал отводить взгляд.

«Какую же игру ты ведешь, хитрая лисица»? – подумал он, но вслух ничего не сказал. – «Ладно, давай, узнаем».

– Как я могу отказать столь верному слуге? – с легкой улыбкой ответил он. – Слушаю.

– Я хочу просить не для себя, а для дочери, – удивил его Арлиан. Он полуобернулся и махнул рукой кому-то, стоявшему в плотном кольце придворных.

Люди, как по команде, расступились, и к возвышению, на котором стоял Черный Трон, не вышла – выплыла – девушка, облаченная в длинный черный плащ с капюшоном. Каким образом Арлиан умудрился протащить ее в подобном одеянии на расстояние в десяток футов от императора – понять было решительно невозможно.

«Судя по всему, денег на этот спектакль он потратил изрядно», – меланхолично отметил Шахрион. – «У Империи появилось много золота, а вместе с ними сей же час расцвело и мздоимство. Иронично».

Впрочем, расслабляться Черный Властелин и не собирался, равно как и его личные стражи. Десять рыцарей смерти, замерших у подножия трона, как по команде положили ладони в металлических перчатках на рукояти своих длинных мечей, и в этот миг девушка отработанным движением развязала тесемки, держащие плащ. Шелк заструился по телу, падая на пол и открывая взору собравшихся изящный стан.

Даже у Шахриона – человека весьма далекого от плотских желаний – на миг сперло дыхание, когда он рассмотрел дочь благороднейшего.

«А ведь я видел ее десятилетней соплячкой», – неожиданно вспомнил Черный Властелин. – «Как же быстро девчонка выросла».

И правда, назвать эту ослепительную красавицу ребенком, мог бы только абсолютный безумец. Высокая, статная, с волосами, свободно струящимися до середины бедер, облаченная в облегающее платье с глубоким декольте, открывавшим взору немалую часть роскошной груди, девушка эта могла привлечь внимание кого угодно.